Максим Макаров - Кадетство.Выбор

— Она пригладила волосы на висках сына и попыталась заглянуть ему в глаза. — Ну, как ты здесь? Тяжело?

Илья рассеянно ответил:

— Все нормально. — Но, заметив, что мама расстроенно поджала губы, отругал себя и поспешно добавил: — Правда, все хорошо Совсем даже не хорошо. Она так и не пришла. И, наверное, уже не придет. Или все-таки придет? Неужели вот так просто взяла и забыла о нем? Да нет, так не бывает.

— А кормят как? — Ольга нахмурилась, от метив, как сильно осунулся Илья, и немедленно списала это на хроническое недоедание. — Я вот тут кое-что принесла. — Она открыла сумку, вытащила оттуда сверток и, пока разворачивала его, сказала: — Здесь всякие вкусности, так, по мелочи. А вот на следующие выходные придешь, я картошку пожарю.

Как ты любишь, с корочкой.

Какая картошка?!

— Мама, нам этого нельзя, — довольно резко ответил Илья.

Мать смущенно замерла.

— У меня могут быть проблемы, — уже мягче, но все равно нетерпеливо попытался он объяснить.

Не решаясь настаивать, Ольга прикусила губу но потом, вспомнив что-то, радостно посмотрела на сына.

— Чуть не забыла, вот балда! — обругала она себя. — Ксюша ведь на днях заходила.

— Ксюша? — хрипло переспросил сын, насторожившись.

Да, — увидев, что ей удалось заинтересовать Илюшу, обрадовалась мать. — И просила, чтобы я письмо тебе передала.

Илья испугался:

— А ты его забыла, да?

Мать хитро улыбнулась.

— Да здесь оно, пляши, — извлекая из бокового кармана сумки конверт, успокоила она сына.

Схватив письмо, Илья хотел было немедленно его вскрыть, но сдержался. Однако нетерпение мальчика, конечно, не укрылось от матери.

— Иди уж, — подтолкнула она его.

Илья вскочил, не заставляя себя упрашивать.

— Мам, ты извини. Ты ведь правда не обижаешься? — виновато спросил он.

— Иди, сказала. — Ольга легонько шлепнула его по плечу и опустила глаза, чтобы Илья не заметил, как они внезапно погрустнели.

Но он бы и так не заметил. Поспешно чмокнув мать в щеку, Илья опрометью побежал с КПП. Едва он оказался один, как разорвал конверт и развернул сложенный втрое лист. Письмо было коротким. Читая его.

Синицын ясно понял, что значит выражение «потерять почву под ногами» — для этого достаточно просто прочитать письмо вроде этого. Глаза моментально увлажнились, но Илья не вытер их, а позволил слезе выскользнуть наружу и пуститься в вольное путешествие по щеке.

«Дорогой Илья! — писала Ксюша. — Мне очень неприятно, что получилось так, как получилось. Ты прекрасно знаешь мое к тебе отношение, поэтому догадываешься, как тяжело мне писать это письмо…»

«Не настолько уж и тяжело, раз все-таки пишешь», — зло подумал Синицын.

«Последние события показали, как сложно мне будет и дальше оставаться твоей девушкой. Что это за девушка такая, которая своего парня раз в полгода видит? Ты выбрал Суворовское училище, и я уважаю твой выбор. Но одновременно я поняла, что мне проще будет забыть тебя сразу, чем медленно привыкать к твоему постоянному отсутствию. Вот. Не знаю, что еще здесь можно добавить. Желаю счастья. Ксения».

Несколько раз перечитав письмо, Илья смял его. Постояв какое-то время, не шевелясь, он решительно провел ладонью по лицу, повернулся и бросился в училище. Влетел, с шумом распахнув дверь, в кабинет самоподготовки, где ребята все еще зубрили литературу, подбежал к своему столу, открыл тетрадь, вырвал лист, на котором писал до этого, и уже не бегом, а быстрым шагом направился к выходу.

Андрей, все это время с удивлением за ним следивший, вскочил:

— Синица, ты чего? Чего бешеный такой?

Уже в дверях Илья обернулся:

— Да пошло оно все к черту! — И шибанул дверью так, что стекло в оконной раме уныло звякнуло.

Все к черту! Не стоит оно того. Сейчас найдет прапорщика и покончит с этим раз и навсегда. И Синицын вновь перешел на бег.

Обнаружив Кантемирова в своем кабинете, Илья, тяжело дыша, пробормотал: «Разрешите», вошел и положил перед прапорщиком лист бумаги. Философ, зыркнув на Синицына, порылся в ящике стола, извлек оттуда очки и, нацепив их на нос, поднес бумагу к глазам. Быстро ознакомившись с ее содержанием, Кантемиров причмокнул губами, отложил лист в сторону и забарабанил пальцами по столу.

— И что это, суворовец Синицын? — спросил он сурово.

— Заявление, товарищ прапорщик, — громко ответил Илья, выдержав его немигающий взгляд.

Но внутри у парня все сжалось. От злости, которая переполняла Синицына еще пару минут назад, не осталось и следа. Сейчас, после того как заявление попало в руки Кантемирова, Илья впервые за последние дни забыл о Ксюше. И осознал, что делает. Господи, что же он делает?