Максим Макаров - Кадетство.Выбор

В первый же день БМП вот так просто выставила в журнал одиннадцать двоек, причем половину из них — за «принципиальное несоответствие языковым и практическим навыкам».

Но если бы она одна была такая!

Учитель химии, которого называли просто химик, устроил кадетам небольшую гимнастику, входя и выходя из класса до тех пор, пока ребята не встали при появлении преподавателя так слаженно, что сборной России по синхронному плаванию впору было удавиться от зависти. В остальном этот полноватый, круглолицый человечек вызывал безграничную симпатию: за целый урок поставил всего каких-то жалких две двойки.

Однако все прочие преподаватели просто ни в какое сравнение не шли с учителем русского языка и литературы. Курсанты уже и раньше слышали о Палочке. Однако на все их вопросы старики лишь ухмылялись в ответ.

Видимо, не желали «сосам» удовольствие от первого знакомства портить. Фанатично преданный своему предмету, сухощавый и длинный Палочка, однако, получил прозвище вовсе не за внешний вид. Он имел особую методу, благодаря которой кадеты постепенно начинали не только знать его предмет, но и восторженно его любить. Дело в том, что любой намек на незнание урока или попытка вступить с педагогом в спор оборачивались в журнале аккуратной палочкой, которую впоследствии курсант мог исправить на четверку или единицу, в зависимости от того, входило ли в его намерения и дальше обучаться в стенах Суворовского училища. За урок Палочка был способен нарисовать бесконечное число своих «фирменных» значков, причем нередко одному и тому же кадету.

В третьем взводе отличился Перепечко, получивший сразу пять палочек.

Уныло и растерянно плелся он теперь за Максом в столовую. Впрочем, настроение Степы разделяли и остальные кадеты.

В столовой уже обедали суворовцы из других взводов. Молча рассевшись, ребята взялись за ложки. Макс, прежде чем приступить к еде, недоверчиво оглядел свою тарелку, потом, бросив взгляд на содержимое тарелок соседей, осторожно взял ложку, зачерпнул немного супа, попробовал его и тут же выплюнул обратно.

— Что за дерьмо? — он встал, отодвигая тарелку, — Приятного отравления всем.

Но не успел парень сделать и шага, как к нему, тяжело ступая, подошел прапорщик Кантемиров (он же Философ). Мужиковатый, невысокий, но крепкий, с продолговатым, темным от быстро пробивающейся щетины лицом.

— Фамилия, курсант?

— Макаров, — нехотя ответил Макс.

— Суворовец Макаров, сесть и продолжить прием пищи, — не терпящим возражения тоном приказал прапорщик.

Макс не пошевелился, стараясь при этом не опускать глаз под тяжелым и пристальным взглядом Философа.

— Сесть, я сказал, — повторил Кантемиров, распаляясь.

— Я только команду лежать знаю. Могу ее в казарме показать.

Пальцы прапорщика сжали шею Макса. Легкий непринужденный напор — и вот уже Макс обнаружил себя сидящим за столом.

— Пока курсант Макаров будет есть испорченный им же суп, я напомню остальным суворовцам правила выживания в нашем училище…

Мимо стола с солонкой в руке шел Сырников. Пока Кантемиров, повернувшись лицом к ошарашенно притихшим кадетам, сурово следил за тем, чтобы Макс не пронес мимо рта ни одной ложки.

Сырников улучил момент и, будто случайно споткнувшись, опрокинул содержимое солонки в суп Андрею. Тот вскочил и, не обращая внимания на настороженно обернувшегося Философа, с тарелкой в руках двинулся на обидчика.

— Ты чего, гад, сделал? Ты сейчас этот суп у меня будешь носом есть.

Вслед за Андреем со своего места встал Илья Синицын. Он сидел рядом, а потому видел все и решил сдержать пыл Левакова.

Сырников деланно развел руками:

— Так случайно же вышло. Ей-богу, брат, не хотел. И вообще, ты спасибо мне сказать должен — суп-то порядком недосолен.

Уже больше не контролируя себя, Андрей рванулся к Сырникову Синицын попытался удержать его за локоть, опасаясь реакции Философа, но не рассчитал силу, и получилось, что он подтолкнул Андрея вперед. Тот, не удержавшись на месте, наклонился и опрокинул тарелку на Сырникова. Форма разом пропиталась супом, а на пуговицах повисла лапша.

— Курсанты! — незамедлительно взревел Кантемиров.

Все трое обернулись.

— Леваков и….

— Синицын, — подсказал Илья.

— …Синицын. Вам по наряду вне очереди. А ты, — Философ обернулся к Максу, — ушами не хлопай, а с аппетитом ешь свой суп.

Макс чуть не убил Кантемирова взглядом, но бросить ложку не решился.