Алексей Голуб - Перстень Матильды

Засидевшееся в ожидании настоящего дела воинство рвалось в бой. Казалось, что автобус, следовавший со всеми остановками, ползет, словно черепаха. Но дорога была дальняя, и в конце концов все стали клевать носами. В Фельдкирх прибыли поздно ночью, когда пассажиры крепко спали. Из автобуса доносился громкий и сплоченный храп. Когда время стоянки истекло и водитель собрался трогать в дальнейший путь, на площади появился грузный человек в тирольской шляпе с пером, тяжелых чеботах, буклированном пиджаке и с бабочкой вместо галстука.

Открыв дверцу автобуса, он просунул внутрь голову и гаркнул:

— Гей, иде здесь его благородие?

— В чем дело? — проснулся Науменко.

— Вячеслав Григорьевич! — радостно завопил человек в чеботах. — А ну дайте я вас почеломкаю!

— Кошелев?! — узнал Науменко. — Казак первой роты запасного полка?! Так это, значит, и есть тот самый хутор Фюльхенхирхен?!

— Так точно, ваше благородие!

— Вы чего тут разорались? — сонно проворчал Глазенап. — Не видите — люди спят?!

— Что значит разорались?! — топнул ногой атаман. — Казаки встретились! Пополнение, можно сказать, принимаю! А ему, понимаешь, спать хочется! Вот доложу государю!

— Тогда давайте поскорее занимайте места! — примирительно сказал Глазенап. — Нечего терять время!

— Нет уж, я попрошу ваши благородия! — стащил с головы тирольскую шляпу с пером казак. — Сегодня праздничек святого Миколая-угодника. Так что милости прошу к нашему шалашу!

Глазенап хотел решительно отклонить приглашение фельдкирхского казака, но воинство, не дожидаясь приказа, уже вылезло из автобуса. Атаман Науменко, который изрядно проголодался и не прочь был подкрепиться, принял сторону Кошелева.

— Ну чего ты кипятишься? Чего кипятишься? — сдерживал он Глазенапа. — У нас и по диспозиции привал в Фюльхенхирхене. Пропустим по стопочке, как у нас на Руси полагается, закусим там кнедликами — и в путь!

Вопреки диспозиции и заверениям Науменко привал в Фельдкирхе затянулся. Кошелев закатил пир. На, самом почетном месте за столом усадили атамана. По правую руку от него расположился Глазенап, с другой стороны — сосед Кошелева — румяный здоровенный мясник. Старший сын казака, которого отец куда-то услал еще до начала пиршества, привел трех заспанных субъектов в косоворотках и в одинаковых черных пиджаках с разрезом.

— Наши, русские — представил Кошелев.

— Казаки? — встрепенулся Науменко.

— Да не, иногородние, мюнхенские. Лагерем тут стоят, прахтику проходят.

— И мы в Мюнхен! — оживился Глазенап.

— В Мюнхен? — переспросил один из трех. — А по какому делу?

Надеясь привлечь в свои ряды еще три боевые единицы, Глазенап ввел новых знакомых в курс дела.

— А сколько вам платит этот ваш царь? — поинтересовался новый знакомый.

— Когда настанет час, его высочество Владимир Кириллович не забудет тех, кто в эту трудную минуту встанет под его знамя!

Трое в черных пиджаках иронически переглянулись:

— В солдатики играете. А мы работаем. Как ты думаешь, этот пиджак сколько ношеный?

Один из монархистов попробовал пиджак на ощупь.

— Да почти новый…

— Во-о-от! А нам их бесплатно дают. И еще сыр в банках присылают. Прямо оттуда, из-за океана.

Трое в черных пиджаках были курсантами мюнхенской шпионско-диверсионной школы. Создана эта школа была небезызвестной «Сикрет интеллидженс сервис», английской разведкой, и укомплектована власовцами, дезертирами и прочими перебежчиками разного толка. В феврале 1956 года на состоявшемся в Лондоне совещании английская разведка перепродала это учреждение вместе с живой силой, мягким и жестким инвентарем американской разведке.

Практичные янки не давали своим питомцам прохлаждаться и заставляли их отрабатывать стоимость сыра и ношеных пиджаков.

— Мы тут не какой-нибудь ерундой занимаемся, — бахвалился подвыпивший владелец пиджака, — а к большевикам в гости ходим. Через границу. Туда-сюда сходишь — получай банку сыра! Ага! А ты что думал?!

— Это кто же вы будете? — с уважением осведомился недогадливый Науменко.

— Шпионы мы!

— А-а-а!

Встревоженный тем, как бы рассказы о дармовом сыре не соблазнили кого-нибудь из его людей, Глазенап стал торопить в дорогу. Но, несмотря на все его усилия, водворить разгулявшееся воинство в автобус удалось только к вечеру следующего дня. Хлебосольный фельдкирхский казак перед самым отъездом уснул, и все попытки разбудить его не дали результатов. Кошелев только мычал и дрыгал обутыми в тяжелые чеботы ногами.