Станислав Рудольф - Дальтоник

Камил, последовав совету, опустил глаза вниз.

Урок музыкального воспитания в 7-м «Б» можно было начинать.

Лекса приоткрыл дверь своего кабинета и через образовавшуюся узкую щель оглядел коридор. Коридор был холоден и пуст, лишь на другом его конце оконные стекла, причудливо преломив лучи пополуденного солнца, игриво раскидали их по противоположной стене. Лекса опять закрыл дверь и вполголоса сказал: «Ну давай!» И прежде, чем нажать на ручку, обернулся и быстро поцеловал девушку, стоящую за его спиной. Она не ожидала поцелуя и уже сделала шаг вперед, его губы соскользнули со лба куда-то к волосам. Лекса ощутил легкий запах шампуня, хотя голову Нина мыла несколько дней назад. Лексу затрясло от аромата девичьих волос, так неожиданно пахнувшего на него, он жаждал целовать ее еще и еще, осыпать совсем иными поцелуями, но, взяв себя в руки, пропустил к дверям и напомнил:

— Завтра жду! В семь вечера. Придешь?

— Постараюсь. Не знаю точно…

— Приходи непременно!

— Может быть, если отпустят…

— Придумай что-нибудь, Нина.

Она не ответила. Лекса глядел через замочную скважину, как она идет по коридору к раздевалке. Цокот ее каблучков резко разлетался от плитки, и коридор, этот старый сплетник, ехидно подхватив звук, возвращал его обратно гулкой пулеметной очередью.

Лекса разогнулся и, лавируя между стендами, что рядами стояли вдоль стен по обе стороны кабинета, вернулся к небольшому столику у окна. Он был доволен, что Нина никого не встретила. Лекса открыл ящик стола, порылся среди коробок с цветными карандашами, липучкой, обломками мела и прочим никому не нужным реквизитом, разыскивая маленькое зеркальце. Оно валялось где-то здесь, но по закону подлости именно сейчас не попадалось под руку. Лекса приподнял пальцем рукав свитера на левой руке, чтобы лучше видеть часы. Обнаружив, что до трех осталась лишь одна минута, а его часы вполне могли отстать, он поспешно подскочил к окну, открыл одну раму и повернул ее так, чтобы в темном стекле увидать свое отражение. Идеального зеркала не получилось, но причесаться по крайней мере можно.

Закончив процедуру, он взял в руки большой блокнот с золотым тиснением «Теплотехна» и вышел в коридор. Под его ногами отвратительно, с пушечными раскатами, стреляла плитка. Он оглянулся на первые двери справа, они были заперты. Боженка наверняка уже сидит наверху, в учительской, и покуривает. Не имело смысла проверять, пуст ли класс на самом деле, и Лекса продолжил свой тернистый путь. Простенки между классами были увешаны почетными дипломами и грамотами в золотых и серебряных рамочках: «Третье место на районном смотре самодеятельности завоевал ученик Йозеф Малат», «Второе место на математической олимпиаде и Почетный диплом принадлежат Яне Сладковой», «Диплом лучшего стрелка — Коукалу Ярославу — пятнадцать лет назад он выбил 76 очков из 100 возможных»! Вот, наверное, было шуму, если диплом висит до сих пор. Чего же добился в жизни этот Коукал Ярослав? — ухмыльнулся Лекса. Мне в жизни крупно повезло, что я являюсь преподавателем такой знаменитой школы! Дипломы и грамоты за ляпы и тяпы учеников и учителей, к счастью, не присуждают, хотя наша гордость и слава — наш школьный хор уже гремит далеко за пределами района! Брр… радости-то, радости, полные трусики! Розы без шипов! Не дети — цветы на могиле родителей!

На лестнице Лекса столкнулся с ребятами из девятого. Они вчетвером тащили тяжелую оконную раму и переругивались, кому поддерживать сзади.

— Куда несете? — спросил Лекса.

— Вниз, — ответил один из ребят и переместился, чтобы занять более удобное место.

— Зачем?

— Не знаем. Нам не сказали!

— Ну продолжайте, — поддержал сие непонятное начинание учитель.

Впрочем, Лекса просто не знал, что следует в таких случаях говорить. Спустившись десятью ступеньками ниже, на первый этаж, Лекса оставил без внимания красиво написанный лозунг: «Радостно вступим в новый, 1966/67 учебный год» — видимо, по той причине, что слева к нему приближался человек, одетый в серые лыжные брюки и порыжевшую нейлоновую куртку. Его лысина была великолепно загоревшей, а на шее болтался на шнурке судейский свисток.

— Ну как? — кивнул он коллеге вместо приветствия.

— Запаздываем, — ответил Лекса и переложил блокнот из одной руки в другую. Наверное, для того, чтобы удобнее было открывать дверь в учительскую. Физкультурник засунул свисток, висевший где-то под подбородком, в вырез куртки и подтолкнул Лексу к дверям.