Станислав Рудольф - Дальтоник

Ирена принесла в школу два торта и коробку малюсеньких свадебных крендельков. Она попросила Гавелку пригласить по местному радио после уроков коллег в учительскую. Пришли все, выпили — кто немного вина, кто вишневого ликера, — пожелали ей счастья в супружеской жизни, поострили, как и положено в таких случаях, на тему… но больше собирались в маленькие группки и судачили на злобу дня.

Уже вчера на собрании в национальном комитете сидящий рядом с Бендой товарищ, нагнувшись к его уху, прошептал:

— Я слышал, что у вас в школе превеликий скандал из-за каких-то тряпок?!

Объяснять подробности этому столь хорошо информированному товарищу у Бенды не было времени, ибо собрание затянулось и все спешили по домам.

Утром продавщица из молочной остановила Анечку Бржизову:

— Говорят, ваш директор неплохо гребет под себя, еще бы, евонная мадама ходит расфуфыренная, ровно из модного журнала, и откуда только у нее эти тряпки? Гляжу я на нее, пани учителка, а на ней что ни день, то обновка, ну ничего, теперь эта лафа кончится, муженьку-то ее, видать, не поздоровится!

Анечка Бржизова попыталась возразить: дескать, ничего подобного не произошло, — но продавщица из молочной знала лучше ее, ведь информация начинала поступать к ней с половины шестого утра и, вне всякого сомнения, была исключительно правдивой.

— Слышишь?.. — незаметно подтолкнула Дана Марешова Губерта.

В автобусе, на два ряда впереди, сидели две женщины в платочках и говорили о том, что вчера в крушетицкой школе учителя, переругавшись, выложили друг про друга всю подноготную.

Непостижимо, но слухи словно обладали крыльями, они мгновенно разлетелись по городу, разрастаясь, как грозовая туча.

— Откуда мы можем знать… — подала реплику Адамцева, вонзая нож в торт с кремом, — сколько материала привезли в школу из Центропала?!

— Надеюсь, ты не считаешь, что Ян Ракосник взял что-то себе? — запротестовала Власта Пудилова.

Отпивая вино, она закусывала только арахисовыми орешками, чтобы не полнеть. Адамцева ела вовсю: ей уже не грозило ни испортить, ни улучшить фигуру. С превеликим аппетитом она впивалась зубами в кремовые цветочки, украшающие торт.

— Я ведь тоже не вчера родилась! — парировала она многозначительно и спросила с набитым ртом: — А Ракосник где? Здесь?

— Его нету.

Директор Ян Ракосник действительно не явился утром в школу. Его очаровательная супруга позвонила с работы Гавелке, что Яну ночью стало плохо, видимо переутомился, пришлось вызывать неотложку, и доктор велел немедленно вести его в тынецкую больницу. Заместитель директора Гавелка перед началом занятий сообщил об этом коллективу. Большинство удивилось. Камил едва сдержался, чтоб не заорать «ура-а!». Хорошо бы шеф отдохнул дней эдак четырнадцать — ему, Камилу, не пришлось бы готовить план занятий, и он мог бы пожить себе в удовольствие, спокойненько и без волнений, дерзко обходя парикмахерские!

Если директора Ракосника какое-то время подержат в больнице, размышляла Ева Мокра, упрошу Гавелку дать мне в пятницу отгул и съезжу в Прагу. По некоторым сообщениям из газет, подтверждаемым также иностранной печатью, положение в стране, откуда родом Омар, несколько дней назад стабилизировалось настолько, что можно говорить даже о нормализации. В Министерстве иностранных дел могут знать, есть ли какая-нибудь возможность связаться с отцом Радки. С нее хватит переживаний. Каждый день, возвращаясь домой, она с волнением ждет и смотрит на жестяной почтовый ящик, не выглянет ли наконец оттуда уголок авиаписьма — от Омара. И каждый раз находит лишь газеты или открытку от знакомых. И все. Может быть, в Праге ее чем-нибудь порадуют. Ей пока хватило бы одной надежды.

— Что ты на все это скажешь? — спросил будто мимоходом Бенда у Йозефа Каплиржа, стоящего, заложив руки в карманы, у пульта управления школьным радио и с явным удовольствием наблюдающего, как педагогический коллектив попивает вино и щелкает орехи.

— Обычный трюк руководящих работников, — ответил Йозеф Каплирж.

Бенда испугался.

— Думаешь, притворяется? — усомнился он осторожно.

— Не знаю, не знаю, но Ян, — Каплирж имел в виду директора Ракосника, — безусловно, не из тех, кто свалится в нервном шоке, как только услышит правду в глаза.

Анечка Бржизова, отреагировав на его последние слова, подошла к ним с бокалом вина в руке.

— Ты имеешь в виду — правду, сказанную тобой вчера?

Каплирж все еще держал руки в карманах, и окружающие не знали, что одна его рука крепко сжимает небольшой блокнот, а другая поигрывает авторучкой.