Чезар Петреску - Патриархальный город

И все.

Лауренция Янкович не могла даже заплакать. В дверь вошла служанка.

— Чем-то здесь воняет, хозяйка?

И вдруг, словно в ответ, из дальней комнаты, ожив ни с того ни с сего, заиграла свою старинную, забытую и грустную мелодию музыкальная шкатулка, заиграла теперь, когда это никому уже не было нужно.

И это было все.

Спустя несколько дней господин Эмил Сава, позвякивая ключами, с загадочной улыбкой выспрашивал у жильца старой Янкович:

— А скажи-ка мне, дорогой Тодорицэ, что ты делал в понедельник между шестью и семью?

Стоян постарался припомнить. И припомнил.

— Прекрасно! А во вторник, например, между десятью и двенадцатью ночи?

Тудор Стоенеску-Стоян напряг память и представил полный отчет о том, как он провел эти часы. С той же точностью он ответил и на другие загадочные вопросы, недоумевая, что бы означала эта улыбчивая любознательность его политического патрона. Господин Эмил Сава достал из кармана листок, проверил точность утверждений, затем протянул ему, смеясь:

— Браво! Прочти!.. Я так и думал. А теперь и убедился, что у тебя масса достоинств, дорогой Тодорицэ. Primo, у тебя превосходная память. Secundo, ты искренен, не умеешь лгать! Tertio, тебе незачем лгать. В твоей жизни нет никаких секретов. Она прозрачна. Хрустально чиста!

Читая написанное на листке, Стоян, к великому своему удивлению, обнаружил, что каждое его перемещение за прошедшие несколько дней с поразительной точностью отражено в своеобразном протоколе, от которого не укрылось ничего. Тут было все, вплоть до прогулок по Большой улице в сторону площади Мирона Костина, куда он ходил с единственной целью попасться на глаза Адине Бугуш и поздороваться, не смея даже остановиться.

Господин Эмил Сава похлопал его по плечу, желая рассеять его беспокойство и недоумение:

— Ни о чем не тревожься. Я не собирался устанавливать за тобой слежки. Тебя мне бояться нечего, я знаю, ты меня не предашь. Этот листок — чистая случайность. Трем идиотам, тайным агентам из столицы, а может, и кое-кому повыше, взбрело в голову, будто один террорист, анархист и убийца отправился в наши края. Опасный тип. Трижды был арестован, трижды бежал. У агентов возникло подозрение, будто это сын несчастной Лауренции Янкович. За домом установили наблюдение. Один из идиотов решил последить и за тобой. В конце концов, все трое убрались восвояси несолоно хлебавши. Террорист, анархист и убийца, о котором идет речь, не имеет, как выяснилось, ничего общего с пресловутым Ионикэ этой Янковичихи… Как бы там ни было, он проскочил у них меж пальцев, если вообще существовал.

— Вот и я думаю. Что может понадобиться в таком городке, как Кэлиман, террористу, анархисту и убийце? — выразил свое недоумение Тудор Стоенеску-Стоян.

— Бросить бомбу или посеять смуту. Нечего об этом думать, они и сами не смогли бы тебе ответить. Не тот случай. Галлюцинации, усердие не по разуму. В общем, я попросил их оставить старуху Янковичиху в покое. Нечего мучить ее расследованиями и допросами! Ее Ионикэ помер бог весть когда и где!.. У меня ведь тоже дети… В кои-то веки могу себе позволить роскошь бескорыстного сочувствия… Не смейся!.. А этому случаю я обязан знанием того, как ты проводишь свои дни и ночи. Браво, Тодорицэ! В тебе погибает образцовый супруг. Ты просто рожден для семейной жизни. Лицей, суд, газета, домашний очаг… Оздоровительная прогулка в определенный час дня. И за столом пескарей реже появляешься… Убедился наконец, чего можно ожидать от дружбы с этим мерзким пропойцей Панцыру и желчным горбуном Хартуларом… Почти все свободное время сидишь дома, так и в доносе сказано. Ты мог бы и у себя в удостоверении личности написать: профессия — домохозяйка! Решительно, тебе нужно жениться! Грех пропадать в моральном убожестве безбрачия такому чудо-парню. Ты, правда, слегка перезрел! Но зато сколько достоинств!

Тудор Стоенеску-Стоян, успевший достаточно хорошо узнать своего патрона, понимал, что господин Эмил Сава определенно куда-то клонит.

И стал энергично защищаться:

— Тут вы заблуждаетесь, дорогой шеф! Я слушаюсь вас. Во всем вам следую. Не выхожу из повиновения… Но хоть убейте, ни в коем случае, не женюсь. Клянусь!

— Все клянутся и все кончают клятвопреступлением…

— Поговорим о чем-нибудь другом…

Господин Эмил Сава позвякал ключами и на этот раз уступил, улыбаясь с несокрушимой уверенностью каким-то своим тайным мыслям:

— Хорошо, Тодорицэ! Поговорим. Пока поговорим о другом…