Чезар Петреску - Патриархальный город

Он пытался уйти от взгляда Мафусаила, который, казалось, знал все, проникая взором в сокровенные тайны человеческих душ и жизней, вечно смеясь над мирской суетой, то и дело изрекая в растрепанную бороду афоризмы и размышления самого безобидного свойства, которые били, однако, прямо в цель и расходились по всему городу.

Вчера все так или иначе обошлось. Однако позавчера, в канцелярии лицея, его застал врасплох невинный вопрос одного коллеги о какой-то мелочи из жизни Теофила Стериу, и он промямлил что-то невнятное. В другой раз Тави предложил устроить ему встречу со Стериу, — он хотел познакомить романиста с современным хозяйством молдовского землевладельца. Иордэкел Пэун просил его написать Теофилу Стериу о необходимости исправить дату в одном историческом романе. А когда Санду Бугуш каждую неделю настойчиво справляется о его друзьях в Бухаресте, ему остается только отводить глаза в сторону. Даже восхищенное любопытство пескарей становится невыносимым. Всюду ему мерещатся коварные ловушки, расставленные для того, чтобы уличить его в позорном самозванстве.

После кофе во рту остался щелочной привкус.

Мутно-серым показался ему и день за окном, хотя ярко сияло апрельское солнце. Подавлял своей громадой лысый и бесплодный Кэлиманов холм, заслонивший полнеба.

Спустя некоторое время он все-таки развернул газету — только для того, чтобы отвлечься от беспокойных мыслей, уйти от него, от этого якобы патриархального города и его жителей, проклятого осиного гнезда с его слухами и интригами; пусть телеграфные сообщения перенесут его на другой край света, где сталкиваются поезда и лопаются банки, собираются конференции по экономическим проблемам и наряды конной жандармерии разгоняют демонстрации безработных. И вот он уже далеко отсюда, от этого города. Когда он развернул газету, взгляд его упал на фотографию в жирной черной рамке и скорбный заголовок.

И он облегченно вздохнул!

Точь-в-точь как Пантелимон Таку, ощутил радость могильщика.

Итак, никакая опасность ему больше не угрожает! Никакой непредвиденный случай не столкнет его лицом к лицу с его мнимым другом. Никакой каприз фортуны — посещение Теофилом Стериу здешних мест, встреча с общим знакомым или коварное совпадение — уже не оборвет волоска, на котором держатся его подтасовки и фальсификации. Боязнь этого терзала его не однажды. И не раз его снилось, как он мучительно держит ответ. Теперь бояться было нечего.

Теофил Стериу был нем.

Оставались двое других: Юрашку и Стаматян. Но они никогда не доставляли ему больших хлопот. Слава их не была такой уж громкой. Их имена не мелькали каждый день на обложках книг в витрине книжной лавки «Мирон Костин». Да и сам он, появившись в городе, напирал в первую очередь на дружбу с Теофилом Стериу! Имя его связывалось с именем Стериу в памяти всех: за столиком пескарей, в доме Санду Бугуша, в лицейской канцелярии, в коллегии адвокатов — всюду.

Он опустил газету на колени.

И только потом, подведя итог прибылям и убыткам, он вновь взялся за газету, чтобы подробней узнать, как окончил свои дни романист — затворник с внешностью бакалейщика. И мало-помалу чтение захватило его. Он поднялся с места, чтобы достать с полки книгу, другую, третью… И вновь открыл их. Вновь встретился с Теофилом Стериу прежних лет. Каким тот был для него сперва в школьные годы; потом в университете и еще позже, в другой его жизни, безымянной и безнадежной, которую он вел в Бухаресте.

Тогда он любил его книги с тем же простодушием и признательностью, что и тысячи других читателей. Ждал их с нетерпением. Они приобщали его к миру более яркому, чем тот, в котором жил он сам… Так было до тех пор, пока не потянулась цепочка событий: в поезде, в саду Санду Бугуша, за столиком пескарей. Непреодолимое искушение! И ложь, поначалу безобидная, мальчишеская, бескорыстная, суетная, позднее разрослась, дав побеги — все новые и новые подтасовки. Зыбучие пески, в которых он увяз сначала до лодыжек, потом по колени, по пояс, по горло. А так как отказаться от своих измышлений он уже не мог и они терзали его во сне и наяву, — в нем росла странная неприязнь к книгам Теофила Стериу, к миру Теофила Стериу и личности Теофила Стериу. Вот тогда-то он понял, почему грабители, обобрав жертву, безо всякой необходимости еще и убивают ее, изничтожая ее в исступлении, близком к безумию.

Все это время, которое он здесь прожил, его не оставляло ощущение, что Теофила Стериу он ограбил. Во сне это событие всякий раз являлось ему в виде последовательной смены картин.