Хулио Кортасар - Экзамен. Дивертисмент

Мне очень нравятся книги Найджела Болчина, его разочарование в жизни, которое позволяет ему рассматривать, анализировать ее глазами потерявших всякую надежду, несостоявшихся в этой жизни героев. В этой своей несостоятельности они становятся куда более реальными, – как, например, тот бедняга с алюминиевой ногой, что потрошит на пляже старую, оставленную фашистами бомбу. Мне нравится его едкий стиль, его отличные постельные сцены, повторяющиеся через каждые несколько глав, элегантнейшим образом лишенные эротизма – элемента, столь легко вписывающегося в любой триллер. Я как раз сидел и глотал страницу за страницей «Му Own Executioner» [139] «Мой личный палач» ( англ.). , когда раздался телефонный звонок. Звонила Сусана.

– Я тебе звоню уже с часу дня. Говорить буду тихо, потому что эти сидят на кухне и могут услышать.

– Я уходил по делам. Был в Ассоциации, представлял концерт для арфы. Вернулся в полчетвертого, знаешь, с трех до четырех успел сделать два добрых дела: во‑первых, начал читать новый роман Болчина, а во‑вторых – написал стихотворение, которое сейчас тебе прочитаю. И не пытайся протестовать или возмущаться, оно совсем коротенькое. Так вот, слушай:

ГЕНЕРАЛУ

Мне показалось, что сквозь потрескивание, мерцающее в черной ночи телефонной линии, до меня донесся жалобный вздох, почти стон Сусаны.

– Инсекто, приезжай! – взмолилась она. – Приезжай скорее! Ренато… Я тебя умоляю, ради Бога – приезжай . Он заперся в студии, чтобы работать, а я… я боюсь…

– Вихили у вас? – спросил я, незаслуженно жестоко бросая на стол томик Болчина.

– Да, но он выпроводил их из студии. Их, и меня, и даже Тибо-Пьяццини.

– Приеду, ты только подожди немного… И еще, Сусана, мне нужен телефон Нарцисса.

Сказав это, я почувствовал: по спине у меня ледяной струйкой стекает пот.

– Сейчас, не вешай трубку, – неожиданно для меня согласилась Сусана.

Пока она искала номер, я взял в руки Болчина и искренне попросил у него прощения. Наконец Сусана продиктовала мне телефон Нарцисса и, что было еще лучше, – его адрес. Оказывается, Ренато записал его координаты в записную книжку, которая лежала в спальне, на столике у ночника. Я поклялся, что постараюсь приехать как можно быстрее.

Это был дом на улице Свободы. Нарцисс жил на седьмом этаже; вход в лифт украшали две большие вазы, в самом лифте висело огромное, во всю стену кабины, зеркало. Я невольно поправил галстук. Сам не знаю почему, но этот дежурный жест придал мне уверенности в своих силах. Когда мне открыли, дверной проем оказался плотно перегорожен коренастым Нарциссом. За его спиной пространство было скрыто едва подсвеченным полумраком, оттуда же доносилась музыка Тейлора.

– Привет, – без особого восторга поздоровался Нарцисс. – Не ожидал.

– Я тоже. – Ответив, я уже не чувствовал себя столь уверенно. – Поговорить надо. Звонить не стал, потому что решил, что, когда бы я представился, вас не стали бы звать к телефону.

– Да нет, я тут один живу и трубку бы взял сам.

– Могли бы приспособить для этого Эуфемию, – сказал я, прекрасно отдавая себе отчет в том, что поступаю неправильно: нельзя было ввязываться в драку, не контролируя себя, с закипевшей во мне злостью.

Нарцисс же любезно улыбнулся и предложил войти. Проходя по коридору, ведущему в гостиную, я услышал, как он мне ответил:

– Ах, ну да, Эуфемия. Нет, я ее для другого приберегаю.

Салон для гостей оказался просторным и был обставлен настолько безвкусно, что я, обведя его взглядом, даже немного умилился. Я не стал садиться в кресло, предложенное мне Нарциссом, и отверг саму мысль о том, чтобы выпить рюмку виски. Стараясь говорить как можно убедительнее, я заявил:

– Значит, так: хватит кривляться. Перейдем к делу. Во всей этой истории я – не самое главное действующее лицо, но даже я уже сыт по горло Эуфемией, картиной и домом на улице Гутенберга. Я пришел сказать, что ни на грош не верю в эти ваши привидения.

– Не оскорбляйте их, – буркнул Нарцисс, в эту минуту невероятно похожий на Сидни Гринстрита. – Вызываемые духи – это мои уважаемые гости.

– А в особенности я недоволен тем балаганом, который вы развели вокруг меча. Какой вам смысл в том, чтобы Вихили возомнили бог знает что, а Ренато стал окончательным неврастеником? Я не желаю даже обсуждать с вами все это. Я желаю лишь высказать вам все, что думаю о вас, и предоставить вам возможность самому все замять, пока – без скандала, по-тихому.