Джеймс Джойс: Поминки по Финнегану: Отрывок

Он испортил, превратив в тухлое яйцо, малышку из Зазеркалья женушку Энни своим тошнотворным дружком. С ее несвежими волосами, подобными шерсти борзой, в руках подоткните свое одеяло и приступайте к исполнению роли своего амплуа.

Часто жаждущий выпить, как амфороподобный строитель стены Бальб, в шапке Митры на голове, с большим мастерком в кулаке и в костномасленой спецовке, которую он орошал с привычной нежностью к предметам гардероба, как Гарун Хильдерих Эгберт, он калигулировал бы путем умноможения высоту жидкости над уровнем стакана и количество солода, пока раскачивался в свете ночника хмельного дурмана, с любовью к которому он был рожден, его круглая башня былых времен должна восстать в необработанной каменной кладке (даруя огромную радость!), увитый черной бузиной из царства Ваала небоскреб универмага «Вулворт», самой прежасной эльфовой башни Земли, возникшей из пустоты и возвышающейся до небес подобно Гималаям, иерархитектурнапыщенной, с удивительным пучком неопалимой купины на ее вавилонской погремушке, и шумные воры первородства с резцами поднимают и опускают со звуком трения свертывающиеся корзины.

Сначала раскрыл он герб и имя: Веселий Буслаев из Великанборо. Его геральдический герб бастарда на зеленом поле со служанками, волнующий, серебряный, козел под дубом, оруженосец, ужас глупца, рога. На щите его герба горизонтальная полоса, лучник с натянутым луком, солнечный гелиотроп, второй цвет — пурпурный. Самодельный виски для фермера с мотыгой. Хохохо, мистер Бело-Финн, вы станете мистером Финнеганом снова! В какой-нибудь комедии, идущей в понедельник, о, вы виноградная лоза! Вечер воскресенья и, ах, вы винный уксус! Хахаха, мистер Фанн, вы будете очищены снова!

Как агенты стали в тот трагический грозовой четверг виновниками муниципального греха? Наш дом из кубиков Каабы все еще трясется, как свидетель, слышавший гром на горе Арафат, но через столько веков мы тоже слышим хористов царицы Савской в ветхих одеждах и нехалифицированных муэдзинов, которые превращающают в клеветника белый камень, низвергнутый с небес. Поэтому останови нас в нашем поиске справедливости, о, Вседержитель, когда мы просыпаемся и берем зубочистку, и прежде чем мы свалимся на перину, и ночью, когда исчезнут звезды! Потому что один намек на соседское пиво в надире лучше, чем подмигивание насчет абсента в зените. В противном случае шептун склонит нас к греху, как тот ректор, который поднял на смех у могилы пророка бедуинов с гор и цыган Египетского моря. Хрустящий папоротник собранного урожая должен решать. Тогда мы узнаем, будет ли праздник в пятничной мечети. Она обладает даром пророчества в определенном месте и иногда отвечает мечтательным погонщикам верблюдов. Осторожно! Осторожно! Это может быть отсыревший по ошибке кирпич, как говорят некоторые, или колоссальный ляпсус его заднего прохода, с точки зрения других (к настоящему времени общее количество вариантов истории достигло тысячи и одной). Но, как ни прискорбно, Ева действительно съела червивые плоды яблони, увитой плющом, (что сочетается с ужасами Валгаллы — катящимися роллс-ройсами, менгирами Карфакса и тесного Стоунхенджа, могильными дольменами, деревьями Тристана, протестантскими горлопанами, самоходными повозками, деревянными иппо-качалками, автопарком Флит-Стрит, переворачивающимися такси княжества Турн-унд-Таксис, мегафонами Филеаса Фогга, цирками и собраниями жителей административного района, королевскими базиликами, ареопагодопланами, покупательницами, которые выносят товары в чулках, веселым шепотом, полицейскими-стриптизерами в плащах и макленбургскими шлюхами, которые стреляют копейку, и бараками Мальборо в скале, где спит Мерлин, и старым пристальным передним двором, и черными, как гнилой картофель, пучками рабочих тростей по шиллингу за дюжину, и нависшими облаками омнибусов, которые скользят по Семьдесят первой улице, и деррижаблями, которые шпионят на углу улицы Не-говори-портному-Тому, и дымом надежд, и суетой кокоток, сторожей, подметальщиков и звонарей Ромвилля, башнями из прекрасной грязи, пускай тяжким трудом не воздвигнешь стену, и всем этим сыр-бором воззваний с крыш, кровля для возможного и риф для моста Исаака Батта, столкнуться с которым согласен простофиля Светоний), и, предупрежденный ее болезненной бледностью, любитель ипподромов Фил чувствовал себя полным хмеля до краев.

Перевод с английского Ольги Брагиной