Павел Калебин - Настоящие деньги

Едва слышно заработал сканер. А вскоре заставка на мониторе компьютера сменилась изображением черно-белой фотографии, взглянув на которую, Вакарис удовлетворенно хмыкнул и дал команду принтеру распечатать ее. Пока тот выполнял поставленную задачу, Роберт Янович продолжал внимательно рассматривать изображение фотографии, «висевшей» на мониторе. И за это недолгое время он успел несколько раз измениться в лице, будто терзавшие его душевные сомнения вдруг привели к озарению.

Чуть позже, уже оказавшись наверху, в своем кабинете, Роберт Янович положил в конверт распечатанную фотографию, после чего, секунду поколебавшись, сунул туда же и негатив.

Как и надеялся Чеботаревский, подробности его разговора с Пахомом об авиарейсе из Цюриха вскоре стали известны Близнецам.

Сергей Ашотович, расхаживая по кабинету, потирал руки:

— Стало быть, наш коварный Валентин считает, что вышел на финишную прямую. Уже девчонку папаше посулил. Ну-ну, ну-ну, Валюша. Давай-давай!

— Интересно, за сколько он продался? — задал вопрос Стас Прокофьевич.

— Небось, за тридцать сребреников, Стас! — со злой иронией в голосе ответил ему компаньон, добавив: — Да только не знает, наивный, что он у нас, как инфузория, под микроскопом.

— Получается, завтра нам эту Вакарисову дочку преподнесут на блюдечке? — зевнув, уточнил лениво развалившийся в кресле Стас Прокофьевич. — Даже не интересно. Какие у тебя будут идеи?

— Идеи? — Сергей Ашотович остановился возле окна, за которым маячили кремлевские звезды. — Что… идеи? Это уже дело техники, Прокофьич. Мы даже можем опередить события — попробовать отбить дочь Вакариса прямо в Цюрихе, пока ее не погрузили в самолет…

— Много шума может статься.

— Может. И нам он ни к чему.

— Тогда остается Домодедово?

— Остается Домодедово, — согласился Сергей Ашотович. — Там все можно будет провернуть быстро и, как говорится, без шума и пыли.

— Задействуем наши связи в органах?

— Можно, Прокофьич. Хотя… — Сергей Ашотович задумался.

— У тебя есть другой план?

— Нет. Но думаю, что нам не помешает подстраховаться. Не следует недооценивать Чеботаря. Связи в органах у него тоже имеются. Мы, конечно, своим платим больше, по причине чего наши «члены» в этом плане, так сказать, — Сергей Ашотович усмехнулся, — длиннее. Но все равно, боюсь, как бы не схлестнулись служивые прямо в аэропорте. А там, под шумок, девку у нас из-под носа могут и увести. Снять, как говорится, прямо с блюдечка твоего.

— Так давай наших ребят из службы безопасности подключим. Люди проверенные. Не впервой.

— Полагаю, мы задействуем и тех, и тех, — ответил Сергей Ашотович. Дело важное: на кону и банк Вакариса, и этот прохиндей Чеботарь…

— Да уж, одно слово — прохиндей! — согласился с компаньоном Станислав Прокофьевич. — Столько компры на него вылили, а он все шевелится.

— Ну, думаю, это его последние конвульсии. Надеется, небось, бабла — эти тридцать сребреников поганых — с Вакариса срубить, да и свались за бугор.

— Добить бы суку!

— И добьем, Прокофьич. Обязательно добьем! Кстати, ты в курсе, чем он в свои молодые годы, до развала Союза, занимался?

— Что-то слышал. Вроде бы, как и все те, кто ныне при власти, и в те времена находился на какой-нибудь партийной работе. Или, быть может, на комсомольской.

— Совершенно верно. А по совместительству — не поверишь! — возглавлял одну из провинциальных преступных группировок. Как позже стали говорить — ОПГ. Истинно тебе говорю, Прокофьич.

— Да ну? — не поверил тот. — Как это, возглавлял? Хочешь сказать, крышевал? Так этим не он один в те годы занимался. Многие уважаемые люди, Серж, тогда…

— Нет-нет, Прокофьич, он именно возглавлял целую городскую «бригаду»…

— Ха! Волк в овечьей шкуре. Хорошо бы найти доказательства этого, да и пригвоздить ими мерзавца окончательно. Но только что ты найдешь? «Братки» тогда протоколов не вели, да и сейчас серьезные люди без них обходятся. А что слухи имеются, так про нас с тобой, Ашотыч, тоже разное говорят, — Станислав Прокофьевич улыбнулся.

— М-да, разное говорят… — задумчиво повторил его компаньон, подойдя к столику, куда секретари обычно клали корреспонденцию. — Но знаешь, почему я так уверенно говорю о прошлом Чеботаря? — спросил он, взяв в руки какие-то бумаги.

— Ты его знал раньше?

— Нет. Бог миловал. Но вот глянь-ка, что мне тут мой верный адъютант Русланчик передал, — с этими словами он протянул конверт Станиславу Прокофьевичу.