Павел Калебин - Настоящие деньги

— Понял, — пожал плечами Валька.

— Ну и молодец. А что касаемо цинковых пластин… Об этом и не думай. Для такого дела цинк — металл не шибко подходящий.

— А какой подходящий?

— Медь, вьюноша. Пластины из самой обыкновенной меди.

— Вот как? — удивился Валька. — И что же? В остальном-то как? Все делается так же, как с цинком? Покрываем специальным составом, — начал перечислять он, загибая пальцы, — фотографируем то, что хотим изобразить, проецируем негатив на пластину, кладем ее потом травиться в раствор, потом закрепляем… Или процесс отличается?

— Мало чем, — ответил ему старик. — Только кислота для травления готовится по иному рецепту. Плюс к тому, раствор для снятия окисла с меди надобен. По сути, весь секрет качества клише для печати денежек в этих растворах-то и заключается. Особенно в кислоте. И мне секрет этот известен, Валюх. Если получится у нас с тобой намешать такую кислоту, то ни о какой «изъеденности» элементов клише не будет и речи. Все будет ровненько, как на «Гознаке», точнехонько, как в аптеке.

Вальку слова наставника несколько воодушевили. Единственное, что смутило, так это уточнение «если».

— А что, может и не получиться? — задал логичный вопрос он.

— О, нет, вьюноша. Рецепт у меня точный. Самостоятельно, правда, наводить кислоту по рецепту этому мне не приходилось, но как работает она — видел. Это не кислота, Валюх, а буквально живая вода… — старик усмехнулся: — Вернее, мертвая… Медь на засвеченных участках она буквально выжирает, будто голодная пиранья. И при этом, главное, точно по очерченным границам! Единственная сложность, я не знаю, в каких пропорциях мешать вещества для приготовления этого растворителя.

— Как не знаете? — удивился Валька. — Вы только что сказали, дядь Борь, что…

Борис Аркадьевич перебил его.

— Я говорил, что знаю рецепт. То есть мне известны ингредиенты, так сказать, из каких надобно кислоту эту мешать. Но, увы, к большому моему сожалению, я не могу сказать точно — в каких пропорциях эти ингредиенты берутся. Но, думаю, методом проб и ошибок пропорцию эту сыщем мы с тобой, мой мальчик, быстро… Обязательно сыщем!

И вот уже подходил к концу пятый день их экспериментов, а оптимального соотношения компонентов растворителя все еще не было найдено. Валька взял одну из последних изготовленных ими медных пластин с зеркальным изображением двадцатипятирублевой купюры и, повертев перед глазами, внимательно рассмотрел. На обороте обнаружилось несколько царапин в форме «галочки». Но этот дефект на качество печати никак повлиять не мог. Зато сам рисунок Вальке понравился, хотя и несколько озадачил тем, что рельефные элементы в нем отсутствовали.

— Дядь Борь, да вроде все здоровско! Нате, поглядите, — протянул он ее Кранцу. — Только не понял я — а где рельеф? Почему четвертак на ней отображен плоско, как на фотобумаге?

Борис Аркадьевич, приняв пластину из рук ученика, удостоил ее лишь беглого взгляда, после чего небрежно бросил в коробку из-под фиксажа, в которой скопилась уже добрая дюжина подобных бракованных клише.

— Не то, Валюх, не то…

В стеклянных ванночках «зрели» еще три пластины. Процесс воздействия на них кислоты по времени сильно отличался от, скажем, проявки обычной фотографии в проявителе. Хотя даже попытка сравнения этих процессов в данном случае неуместна: фотография проявлялась секунды, а «работа» кислоты над будущим клише длилась от нескольких часов до нескольких дней, в зависимости от решения «главного алхимика» — Бориса Аркадьевича Кранца. Сначала Валька пытался понять логику этих его решений: повторял про себя пропорции веществ, из которых старик наводил кислоту, засекал время — какая пластина сколько времени подвергается воздействию данного вида кислоты. Но потом махнул на это рукой, положившись во всем на старика. Главное, тот не скрывал от него общий состав кислоты, ну, а отыскать то, в каких пропорциях смешивать ее компоненты, действительно, — дело техники.

Первую половину следующего дня Валька, как прилежный студент, провел в своем техникуме. Две пары пролетели незаметно. Когда звонок, раскатившийся дребезжаньем по технарским коридорам, возвестил об окончании третьей пары, Валька спохватился — он даже не понял, что за предмет только что был: «Основы марксистко-ленинской теории» или «Экономика». Все эти прошедшие шесть учебных часов он провел, что-то увлеченно черкая в общей тетради. Если бы кто-то заглянул в нее, то вряд ли что понял, увидев там цифры, математические знаки, иксы…