Николай Студеникин - Невеста скрипача

— Не раздумаю, — сказал Шурик, вставая. — Есть в десять ноль-ноль быть у комсомольцев.

— Ну, в любом случае будь здоров, сержант, — ответил подполковник, тоже поднимаясь. — А фамилию его ты, значит, не знаешь? Уверен, что не знаешь? Или вспомнил, пока мы тут говорили?.. Нет? Смотри, а то мы этому Фанфан-Тюльпану… А сам глупостей делать не смей. Накажут — и будут правы. Понял?

— Ага, — совсем по-штатски ответил Шурик. — До свиданья, товарищ полковник!

Военком взял его под руку и проводил до двери, а у двери молча похлопал Шурика по сырой спине.

По дороге из военкомата Шурик завернул на ближайшую почту. Возвращаться домой, проходить по улице под насмешливыми взглядами соседей, которые знали все, ему не хотелось. На почте он купил два авиационных конверта с красно-серыми рубчиками по бокам и два листочка серой линованной бумаги. Сел за монументальный, закапанный чернилами стол и быстро настрочил фальшиво-бодрое письмо Сане-«москвачу».

Сообщил, что знаменитая тетрадь с песнями и анекдотами нашлась в вагоне после того, как Саня сошел с поезда, нашлась и фотография, по которой Саня сокрушался больше всего. Написал, что Наташе, хотя она, безусловно, красивая, все-таки до Нины Далеко. Пообещал, что вышлет тетрадь, как только перепишет некоторые песни, а заодно вышлет и фотографию. О растраченной десятке Шурик стыдливо умолчал. Решил, что вложит десять рублей, когда они у него будут, в тетрадку и тогда уж и вышлет ценной бандеролью. Будто и не находил ничего.

Зато Васе Танчику Шурик писал долго. В сердцах рвал листочки с неудачным началом и шел к окошечку за новым. Немолодой девушке в очках его хождение скоро надоело. Она высунулась из окошка и насмешливо предложила:

— Уж купите всю пачку, молодой человек. А если любовное, то спишите откуда-нибудь. Возьмите в библиотеке роман про любовь, оттуда и спишите…

И, чувствуя на себе презрительный взгляд перезрелой девицы, Шурик бойко накатал короткую неправду: решил приехать пока один, Нина приедет позже, когда он, Шурик, устроится с работой и жильем, — заклеил конверт и торопливо, боясь раздумать и порвать написанное, опустил письмо в синий ящик с приклепанным к нему гербом страны.

Нина неторопливо шла по нечетной стороне улицы. Одета она была в старенький сарафан, выцветший от солнца и многих стирок. На ее плечи, несмотря на жару, была накинута красная кофточка. Жара, впрочем, уже опадала, и Шурик потел не от нее, а от волнения и пива. Он решал, что скажет Нине, когда догонит ее, но догнал, так ничего и не придумав.

— Здравствуй, Нина, — тихо сказал он, поравнявшись с нею.

Нина вздрогнула. Авоська дернулась в ее руках. Темные бутылки с пробками, зубчатыми, как шестерни, гулко звякнули, стукнувшись друг о друга.

— Что, пиво несешь? — неожиданно ляпнул Шурик.

Нина добела прикусила губу и отвернулась. Порозовело ее маленькое, покрытое нежным пушком ухо. Шурику показалось, что оно засветилось, как стоп-сигнал у автомобиля.

— Здравствуй, Александр, — прошептала она, глядя себе под ноги, в землю, на мелкие камушки и стеклянную, растертую многочисленными подошвами пыль, которая даже не блестела.

Шурика поразило то, что Нина назвала его полным именем. Никогда она так его не называла. «Мой Алфеев», — сказала она, представляя его своей начальнице и подружкам по работе, но тогда официальность не показалась Шурику обидной. Зато сейчас… «Чтоб не перепутать», — горько подумал он. Ему вдруг захотелось наотмашь ударить Нину по лицу, но он себя пересилил.

— Поговорить надо, — заявил он и взял ее за руку повыше локтя, там, где трогательно и беззащитно белели незагоревшие оспины, слишком большие для ее тонкой руки. — В институт поступила?

Нина остановилась, осторожно высвободила руку и поправила кофточку, повисшую на одном плече. Похоронно позвякивали бутылки с пивом.

— О чем же нам говорить? — Уголки ее бледных губ скорбно опустились. — Об институте?

Она тихо-тихо пошла вперед. «Поплыла», — подумал Шурик и шагнул следом.

— Как же?.. — растерянно спросил он.

Нина не обернулась и не ответила.

— Ну, хорошо, — обозлился Шурик, — я сегодня в гости приду. Надо разобраться. И с тобой, и с твоим… этим…

Шурик хотел сказать «хахалем», но сдержался.

— Приходи… если тебе не ясно, — внезапно, не оглядываясь, сказала Нина и прибавила шагу.

Она уходила, и Шурик на секунду опешил, потом нерешительно шагнул вперед.

— А как приходить? С бутылкой или без бутылки? — дурашливо крикнул он, но Нина уже скрылась за высокой калиткой.