Николай Студеникин - Невеста скрипача

Теперь все казалось Шурику удивительно простым: надо уехать, обязательно уехать, а там, на новом месте, все это кончится, оборвется и забудется, как забывается дурной сон.

По пути домой Шурик забрел в военкомат, сам нетвердо зная — зачем.

На стенах в темноватом и прохладном коридоре второго этажа висели стенды, плакаты, призывы. Оглядывая их, Шурик неожиданно вздрогнул: он встретился глазами с самим собой. Младший сержант Алфеев смотрел на него из-под козырька глубоко сидящей парадно-выходной фуражки и крепко сжимал цевье автомата. Фотография его висела на стенде «Отличники боевой и политической подготовки, призванные нашим военкоматом».

«А вот и мы, — подумал Шурик. — Тогда как раз сержанта присвоили, лычку не успел дошить. Все, кончился отличник, скоро снимут…»

Военком, грузный и важный, как вол, поднимался по скрипучей деревянной лестнице. Он шумно отдувался и вытирал шею большим темным платком.

— Здравия желаю, товарищ полковник, — сказал Шурик, по давней армейской привычке опуская приставку «под».

Рука сама потянулась козырнуть, но Шурик вовремя вспомнил, что одет в штатское и «без головы». Рука осталась у брючного шва. Пальцы отбили по карману беззвучную дробь.

— Здорово, сержант, — кивнул военком и протянул руку. — Успел, переоделся? И пива выпил… У пива, Алфеев, запах специфический. Ну, заходи, заходи, — пригласил он и загремел ключами, отпирая дверь своего кабинета.

Слушая сбивчивый и откровенный рассказ Шурика, военный комиссар кряхтел, ерзал в деревянном жестком кресле, но помалкивал.

— Значит, все твердо? — спросил он, когда Шурик закончил свой рассказ. — Ехать — и никаких гвоздей? Ну, что тебе сказать по этому поводу? Там, конечно, в людях нужда большая, это мы все понимаем, стройка есть стройка, передний, так сказать, край. Но и здесь… — Военком постучал карандашом по толстому, расколотому надвое стеклу. — А фамилии его ты не знаешь? Твердо уверен, что не знаешь? Ну, ладно-ладно… — махнул он рукой. — А вербоваться я тебе не советую. Отношение к вербованным другое, и вообще… Несолидно, я считаю. Демобилизованный воин. Лучше по комсомольской линии…

Шурик молча сглотнул и закивал. От выпитого пива и жары, которая стояла на улице, он взмок, а теперь чувствовал, что зябнет в легкой прохладе кабинета. Тут еще военком грузно повернулся и включил лопоухий вентилятор, и Шурик зажал подрагивающие руки между коленями.

Военком, о чем-то думая и сопя, аккуратно развернул, а потом сложил «Красную звезду» и сунул ее под зеленый телефонный аппарат. Поразмыслив еще немного, он набрал номер.

— Девушка, дай-ка мне своего шефа, Алешу, — особенным, «телефонным» голосом попросил он. — Откуда-откуда… От верблюда. Военком говорит. Из военкомата, естественно. Рано обюрократились, молодежь… А-а, здравствуй, Алеша! Да, жарковато… — Подполковник покосился на вентилятор, который жужжал вовсю. — Безусловно, бабье, последние денечки… Алеша, я до тебя с большой просьбой. Снабди нашего товарища комсомольской путевочкой… Нет, на этот раз не офицер. Сержант. Вернулся со срочной. Мы и призывали. Отличник, между прочим, боевой и политической. На стенде у меня висит…

— Бывший, — сипло поправил Шурик, приподнимаясь со стула.

— Что? — Военком отнял от уха трубку.

— Бывший отличник, говорю, — снова приподнялся Шурик.

— A-а, не мешай, — отмахнулся военком и снова прижал к уху трубку. — Это я не тебе, Алеша, хотя и ты мне иногда мешаешь. — Военком подмигнул Шурику и улыбнулся. — Ну, друг дорогой, мало ли куда у тебя разнарядка. Человек сам выбрал место, принял твердое решение. Друг тем более у него в тех местах, это важно… Ну, значит, договорились. Завтра он сам подойдет к тебе и все расскажет…

Шурик затряс головой: не буду, мол, ничего рассказывать, — но военком погрозил ему толстым пальцем: сиди себе помалкивай, когда старшие говорят.

— Особый случай, — сказал он в трубку. — Ну, будь здоров, Алеша! Всех благ!

Шурик сидел, уныло понурив голову. Подполковник недовольно подергал туго закрученный в спираль зеленый телефонный провод.

— Ты мне это, Алфеев, брось, — обратился он к Шурику, — трагедии разыгрывать. Ты что, философски мыслить не умеешь? Ушла — и черт с ней! Значит, недостойна! Гляди веселей, сержант! Какие твои годы? Будь тверд — такую еще встретишь… А насчет отъезда крепко подумай, мой тебе совет. Если не раздумаешь, то завтра в десять ноль-ноль, — военком взглянул на часы, — будь у комсомольцев.