Василий Голышкин - Большая починка

Они спустились с чердака и побежали к реке.

А тем временем Кобра, собака-сыщик вожатого Долгого, кружила возле разрытой могилы.

— Кобра, след! — кричал Воронок и совал под нос собаке спичечный коробок. Кобра, понюхав, недовольно фыркала.

— Подожди, — сказал Долгий и тоже понюхал. — Не возьмет. Коробок табаком пахнет. Где нашел?

Воронок показал место, где лежал коробок.

— Есть, — сказал Долгий, — спичка, — и поманил Кобру.

Осторожно, двумя палочками, поднял обгоревшую спичку и дал понюхать собаке.

— Кобра, след.

Кобра повела мордой по земле, радостно взвизгнула и посмотрела на Долгого.

— Приглашает, — сказал вожатый, — пошли.

И они пошли все скорей и скорей, стараясь не отставать от собаки. А если отставали, Кобра оборачивалась и сердито рявкала.

«Скорей!»

Увлеченные преследованием собаки, ни Долгий, ни Воронок не видели, как из кустов выскочила черная фигура и, кудахча, как курица, побежала следом.

Это была Суматоха.

Кобру они нагнали возле базара. Она сидела на задних лапах и, как гипнотизер, пристально смотрела на дядю Оскара, продавца мороженого. Воронок, тяжело дыша, посмотрел туда же: дядя Оскар вор? Не может быть. Ни разу никого не обсчитал. На слово верил… И всегда с улыбочкой: «Не угодно ли эскимо? Пломбир? Ленинградское?» Воронка тошнило от того, как он подлизывается к покупателям.

Долгий достал свисток и тихонько свистнул. Подошел дядя Толя, участковый. Долгий показал коробок.

— Его, — сказал дядя Толя, участковый, и кивнул на дядю Оскара.

Долгий удивился:

— На нем ведь не написано.

— Ну как же, — сказал дядя Толя, участковый, — вот «пять р.», «семь р.», «двенадцать р.». Итого «двадцать четыре р.». Дневная выручка. Он всегда на коробке записывает.

Подошли к дяде Оскару.

— Твой? — спросил дядя Толя и показал продавцу коробок. Дядя Оскар расплылся в улыбке:

— Спасибо, мой…

Но дядя Толя смотрел строго, и дядя Оскар Георгиевич побледнел:

— Нет. Показалось. Не мой.

— Давай, — сказал дядя Толя, участковый, кивнув на собаку.

— Кобра, след, — сказал Долгий.

— Гражданин Маслюн, прошу следовать за мной, — сказал дядя Толя, участковый.

Дядя Оскар засуетился.

— Не могу… так как… при исполнении…

— Исполнение ваших обязанностей будет возложено на других, — строго сказал дядя Толя, участковый. — Пройдемте.

За ними увязалось чуть не полбазара. Суматоха успела поработать языком: мощи ищут… за милицией тоже глаз нужен, как бы не присвоили…

Саша Павлов, жирный, как блин, нырял с лодки. Нырнул раз и чуть не взвыл, окунувшись в холод. Рыбий жир не спасал. Может, мало намазался? Вылез, натерся и снова нырнул. Дыша в трубку от противогаза, осмотрелся и чуть не задохнулся от крика. Нашел, что искал. Вынырнул, сорвал маску, сказал:

— Есть… свинцовый…

С моста закричали:

— Эй, на лодке!

Саша Павлов поднял голову и обомлел, узнав Долгого, Воронка, Кобру… Она привела сюда первых двух и на мосту потеряла след.

Вот как! Он, оказывается, при публике нырял. Ну теперь от мамы пощады не жди: осенью, в Снежке, какой ужас! И в постель. И горчичники. Да, ужас… Саша Павлов схватил штаны, рубашку и стал одеваться. Может, успеет скрыться, пока на мосту не так много свидетелей? Но к ним на всех парах уже летел милицейский катер. А по суше к месту происшествия под конвоем дяди Толи, участкового, и толпы нехотя семенил дядя Оскар Маслюн, продавец мороженого, «сладкий» человек.

Вскрытие «мощей» не стали откладывать. Выудили гроб — он на мели лежал, на грош дела — и притащили на школьный двор. Дали знать Егору Егоровичу и дальше, по начальству…

Егор Егорович, прибыв, скомандовал:

— Пили.

Воронок и Генка Юровец взялись за ножовки. Толпа замерла. Суматоха, крестясь, упала на колени. Из гроба потянуло тленом. Крышка отвалилась, и толпа, смяв пильщиков, нависла над гробом.

— Чудотворица наша… — заголосила Суматоха и вдруг под хохот толпы, как ужаленная, отпрянула от гроба. — Сатана… сатана… сатана!..

В гробу лежал скелет собаки.

«У пса под хвостом», — вспомнил Егор Егорович и поковырял палкой. Над школьным двором разлилось бриллиантовое сияние. Толпа ахнула.

«Не соврал лакей, — подумал Егор Егорович, — а вот как его внучатый племянник Мацук про бриллиантовый гроб проведал — следствие выяснит». Крикнул:

— Долгий!

— Я, — сказал вожатый.

— Возьмешь ребят и в банк. — Посмотрел на дядю Толю, участкового, и добавил: — Он проводит.