Яков Ершов - Подростки

Она тяжело поднялась по ступенькам лестницы на второй этаж и долго ходила по коридорам, разыскивая Ольгу Федоровну. Меня в это время послали в учительскую, и я в коридоре встретился с Марией Сергеевной. Я, узнав ее, сказал:

— Здравствуйте, Мария Сергеевна!

Она тоже узнала меня и поздоровалась.

— Сереженька, — остановила она меня, — будь добр, что-то я никак не могу разобраться, где мне найти вашего классного руководителя?

Я вызвался проводить ее. И тут нам на пути повстречался Федор Лукич Панов. Он, понятно, не мог пройти мимо растерянно шагавшей по коридору женщины. Поинтересовавшись, кто она и к кому пришла, Федор Лукич сказал, что он прекрасно знает Тамару. Очень способная ученица. Она еще, кажется, дружит с Борей Мухиным. Это упоминание о Мухине оказалось очень некстати, потому что Мария Сергеевна, поначалу улыбнувшись, опять напустила на себя грусть-тоску. Но Лукич этого не заметил, а отвел Марию Сергеевну в учительскую и велел мне поискать Мясницкую. Через пять минут я вернулся вместе с несколько обеспокоенной нежданым визитом Ольгой Федоровной. Она сказала, чтобы я не уходил, поскольку являюсь старостой класса.

И как-то так получилось, что Федор Лукич, который помог их встрече, начал разговор Первым, а потом так и не ушел до конца его.

— Очень рад был познакомиться, — сказал Федор Лукич, — с мамой нашей Тамары. Тамара у вас рассудительная, самостоятельная девушка. Такие, как она, формируют душу школьного коллектива.

Мария Сергеевна недоверчиво глянула на учителя и сказала свое, наболевшее:

— Самостоятельная, говорите. Вот этого-то я и боюсь. Самостоятельности-то ее. Не рановато ли ей самой все решать, отца-матери не слушаться?

— В чем же она вас ослушалась? — заинтересовался Федор Лукич.

— Да вот хотя бы с этими курсами. И так школьными делами перегружена, а тут еще по вечерам на курсы бегать.

— На какие курсы? — вмешалась Ольга Федоровна.

— Как на какие? — Мария Сергеевна удивленно перевела на учительницу печальный взгляд. — А вы разве не знаете? Вот видите, какая она скрытная, умница-то наша. Нам-то она, правда, сразу сказала, что поступила на курсы медсестер. При клубе. Как уж ей удалось договориться, не знаю, только она ведь частенько туда бегает. И книжек медицинских натащила. Вся комната завалена. Конечно, если это без разрешения школы, то, я думаю, можно было бы запретить. Или сообщить туда, на курсы, чтобы отчислили ее. Потому как незаконно.

Ольга Федоровна стукнула ребром ладони по столу:

— Без всяких разговоров. Запретить, и все. Я с ней сегодня же поговорю. Это что же будет? Анархия. Если каждый ученик начнет… что ему вздумается…

Федор Лукич жестом руки остановил разгоряченного коллегу:

— Погодите, Ольга Федоровна. Тут стоит разобраться что к чему. Ведь что-то толкнуло девочку на этот шаг. Что именно? Вы не знаете, Мария Сергеевна?

— Теряюсь в догадках.

— Вот видите. А вы сразу: запретить. И можно оставить навеки рану в душе человека.

Мы все знали, что Ольга Федоровна уважала Федора Лукича как старого заслуженного учителя. Но она не раз говорила, что не намерена поступаться своими принципами. А принципы ее (в этом мы тоже успели убедиться) не всегда совпадали с тем, во что верил ее старший коллега. Ольга Федоровна считала, что потакать ребятам нельзя. Раз им посочувствуешь, другой, а на третий они тебе на шею сядут и такое устроят, что тридцать три комиссии не разберут. Поэтому прежде всего строгость и никаких поблажек и уступок. Конечно, иной раз можно и ошибиться, и перегнуть палку, возможно, от строгих правил и зачерствеет душа у какого-то потенциального шалуна, но в таком серьезном деле, как воспитание, не без издержек. Вырастет — поймет что к чему и оттает. Да еще спасибо скажет за то, что вовремя одернули, уберегли от баловства. Поэтому Ольга Федоровна решила и в данном случае действовать исходя из своего убеждения.

— Я, конечно, прислушиваюсь к вашим советам, Федор Лукич, — сказала она. — Но речь идет о девушке, и лучше нам, женщинам, решить, как следует поступить. Девчонки, они хотя и впечатлительнее мальчишек, но к соблюдению порядка больше склонны. И у меня еще не было случая, чтобы девушка, если ей строго внушить, не послушалась. А тут блажь какая-то. Отстанет в учебе — позор для всего класса. Я с ней сама поговорю, — повернулась Ольга Федоровна к Марии Сергеевне. — И, конечно, запрещу. Не послушается, вызовем на педсовет. Но не беспокойтесь: она девушка серьезная, рассудительная, уверена — до этого не дойдет.