Борис Могильнер - Березонька

— Наш класс, — горячо ответил Илья, но тут же добавил: — Не весь. Добровольцы.

Отец внимательно посмотрел в его блестевшие от возбуждения глаза.

— Будем собирать цветы, — поспешил объяснить Илья свой добровольный выбор.

Жена, она бы обрадовалась: как же, малыш весь день проведет в лесу, среди зелени, будет дышать свежим воздухом и так далее. А вот он, Давид Исаевич, ощутил в себе какое-то необъяснимое недовольство. Ему почему-то стало грустно. Может, оттого, что рушились планы. Может, оттого, что Евдокии Петровны нет с ними — она в Ленинграде, завершает свою докторскую диссертацию.

Илья выжидающе смотрел на отца. Малышам поручили подготовить подарки для выпускников школы. К последнему звонку завуч велел запастись букетами — ничего, родители купят. Но Гинда Семеновна решила по-своему: пусть идут в лес и сами собирают цветы. Среди добровольцев был и Илья.

— Как же наш культпоход? — произнес Давид Исаевич.

Нахмурившись, Илья переступал с ноги на ногу. Про неуловимых мстителей он забыл напрочь. Отец, напомнив про кино, зародил в нем сомнение.

— Сбегай-ка к Гинде Семеновне. Может, она тебя освободит, — с надеждой подсказал Давид Исаевич.

Он был уверен, что учительница отпустит сына, удовлетворит его просьбу. И ошибся. Тот примчался и как-то даже весело отрапортовал:

— Нельзя!

Давид Исаевич потрепал сына по голове. Пускать Илью в лес не хотелось. Упрямство учительницы вызвало раздражение. Он сердился и на нее, и на себя — за то, что не удавалось скрыть раздражение.

— Ладно, собирайся, — коротко бросил он, стараясь заглушить свою тревогу.

— Я готов, — облегченно отозвался Илья.

Грустно смотрел отец вслед уходящему сыну. На душе было тяжело. Он еще не забыл, да и не забудет никогда тот поединок с гадюкой во время недавней прогулки за город. Очевидно, змея приплыла с другого берега, и возможно, у нее не было злого умысла. Вообще-то змеи стараются не показываться на глаза, а эта — просто блаженствовала в лучах весеннего солнца. Но ее упругое тело чернело на желтом песке зловеще, предостерегающе. Невдалеке играли дети… Она не хотела подыхать. Легким алюминиевым веслом Давид Исаевич уже четвертовал змею, но ее тело все еще упрямо извивалось, нервно корчилось всеми своими позвонками. Надо было обрубить голову, обезвредить жало, но этого-то как раз и не удавалось сделать…

Случись что, кто поможет? Учительница? Может и растеряться. Подождав, пока Илья скрылся за поворотом, отец подошел к письменному столу, удобно расположился в кресле. Но сосредоточиться над работой ему не удалось. В дверь требовательно застучали. Давид Исаевич бросился открывать — на пороге стоял Илья.

— Газеты у нас есть?

— В тумбочке, под радиолой.

— Много?

— Зачем тебе?

Торопясь, глотая слова, Илья объяснял, что из газеты получаются прекрасные кепки, что ребята пришли без головных уборов, что в лесу солнце такое же, как здесь, что Гинда Семеновна сказала…

— Сумеешь смастерить? — спросил Давид Исаевич.

— А то! Смотри!

Быстро развернув газету, он ловко складывал ее уголки, подгибал края и наконец напялил на себя готовую бумажную шапку:

— Буденовка!

— Отлично! Первоклассное произведение!

— У нас все первоклассное, — согласился Илья и, как показалось Давиду Исаевичу, лукаво выпалил: — И учительница первоклассная!

— Она-то почему? — с интересом спросил отец.

— Потому что она учительница первого класса. Ясно?

Улыбнувшись, Давид Исаевич подумал, что Гинда Семеновна действительно первоклассная учительница. Он почувствовал, что совсем успокоился. Хватит дрожать над каждым шагом Ильи…

Сын вернулся из лесу усталый, голодный и беззастенчиво счастливый. Можно было ни о чем не спрашивать. Ясно, что прогулка удалась. Это прочитывалось в его глазах, в улыбающихся обветренных губах, в румянце щек. И двигался малыш как-то легко, словно на крыльях. А руки, как им и полагалось, в цыпках, руки, которые надо немедленно отмывать горячей водой да еще и щеткой, приобрели какую-то мягкость, утратили резкость движений. Они словно хранили ласку цветов. Однако Давид Семенович промолвил:

— Ну как?

Подняв большой палец, Илья отчитался:

— Во! Пять с плюсом! Мы сорок букетов собрали. А комары кусачие — страх! Но они ландыши охраняют. Мы мазью от них натерлись — Гинда Семеновна дала, — но они все равно кусают. У них иглы в клюве.

Фыркая водой, сквозь шум воды, он рассказывал отцу о том, какая толстая, вся в сучьях, была палка у Гинды Семеновны — чтоб змеи пугались, как ехал в автобусе и курица смешно перебегала дорогу, а ее чуть не задавили, как аукались в дубовой роще, какие там пышные папоротники — им уже тыщу лет, если не больше, а земляника еще не скоро поспеет…