Виктория Борисова - Ключи от рая

Иногда хотелось бросить все и вернуться домой. Она и поехала… Потом сильно жалела об этом.

Родной город встретил ее холодом и безнадегой. Даже дома выглядели какими-то покосившимися и обветшалыми. Завод встал, отец, как и многие, потерял работу и теперь перебивался случайными заработками в одной-единственной надежде — дотянуть как-нибудь до пенсии. Но еще хуже было другое: за это время из крепкого и нестарого еще мужчины он успел превратиться в трясущегося алкоголика. Маринка даже узнала его с трудом.

Она, как могла, прибралась в доме, оставила отцу немного денег (больше просто не было!) и уехала, чтобы никогда не возвращаться.

«Милый, бедный папа! Что с тобой стало? И жив ли ты теперь?» Марина не видела отца уже три года и чувствовала себя виноватой. Бросила, можно сказать, на произвол судьбы… Но как помочь человеку, который упорно себя толкает в пропасть?

И сама такая же. Марина зябко поежилась, но не холод был тому причиной. Третий день без дозы, совсем скоро начнет ломать не по-детски… По всему телу бежит противный озноб, болят все суставы и мышцы, и голова просто раскалывается.

Но еще хуже было ощущение полной безнадежности и бессмысленности собственного существования. Как жить, если впереди только пустые дни и ночи и ничто больше не доставляет радости? Даже белый порошок оказался обманщиком! Теперь очередная доза уже не приносит блаженства, а лишь избавляет от страданий — и то ненадолго. И новые песни уже не рождаются, словно где-то там, наверху, закрылось маленькое окошко, через которое иногда удавалось увидеть ясный свет, поднимающий ее над собой, куда-то к небу… Больше всего Марина страдала именно из-за этого. Зачем жить, если то, ради чего она родилась, стало недоступно? Люди вокруг только раздражают. Никого не хочется видеть.

Разве что Глеб… Он особенный, не такой, как все.

Марина чуть улыбнулась, вспомнив тот холодный зимний вечер, когда познакомилась с ним. В прокуренном подвале, носившем гордое название «Арт-кафе», яблоку негде было упасть. Здесь собирались молодые дарования, обремененные большими амбициями, но не признанием и деньгами — поэты, художники, музыканты… Собственно, клуб был открыт вовсе не для них. Это заведение было еще одним коммерческим проектом вездесущего Шпурмана. Его идея показать нуворишам настоящую «трущобную богему», воссоздать дух декаданса Серебряного века в Москве разгульных девяностых оказалась довольно прибыльной. Среди новоявленных бизнесменов, разбогатевших на торговле спиртом «Рояль» и куриными окорочками, оказалось немало желающих поглазеть на «людей искусства», словно на зверей в зоопарке.

Зато и творческим личностям теперь было где собираться. Здесь не только спорили, разговаривали «за жизнь» и выпивали, но еще играли, пели… Выходило гораздо лучше, чем на проплаченных концертах. «Ведь не сытую публику потешаем, для себя поем, для друзей… Для души, словом».

В тот раз пела и Марина. «Небо в ладонях» — ее любимое… На Глеба она сразу обратила внимание. Он был совсем не похож ни на лохматых полупьяных «гениев», исполненных сознанием собственного величия, ни на случайных любопытствующих посетителей. На нее только глянул один раз, цепко и внимательно, устроился за столиком, посидел, послушал… Потом подошел и сказал:

— Здорово. Знаешь, ты очень талантливая!

— Правда? — Маринка вспыхнула, как девочка. Почему-то эта похвала тронула ее сердце. Она видела, что Глеб говорит искренне, но дело было не только в этом. Парень был симпатичный, но в его лице она увидела отражение чего-то большего… Наверное, того самого ясного света, которого была лишена с некоторых пор.

Виделись они нечасто, и в отношениях не было ничего даже отдаленно похожего на любовный роман или хотя бы легкий флирт. Зато была какая-то особенная близость. Они могли разговаривать часами обо всем на свете, читали друг другу свои стихи, и некоторые он даже дарил ей — для песен… Глеб знал о ее болезни (с некоторых пор пристрастие к белому порошку Марина стала считать именно болезнью и очень стеснялась ее), но никогда не читал мораль, не произносил правильных и бесполезных слов о том, что надо взять себя в руки и бросить. Знал, что для нее это невозможно.

А сейчас он согласился взять ее с собой в самое последнее путешествие.

Марина сунула руку в карман плаща. За оторвавшейся подкладкой пальцы нащупали маленький пакетик. Это что такое? Она вытащила нежданную находку — и чуть не вскрикнула от радости. Есть еще одна доза — последняя! Ее она берегла на самый крайний случай, даже сделала вид, что забыла о ней. А потом и вправду забыла…