Бахыш Бабаев - Одиночество вдвоем

— Можно, доктор?

В дверь заглянул пациент.

— Да, да. — Он оторвался от мыслей.

Вечером рассказал жене о предложении главврача.

— Так это же отлично. Удача сопутствует нам. Через год Светочка пойдет в школу. У тебя будет больше возможностей отводить и приводить ее.

— А у тебя меньше? — огрызнулся Бабирханов.

— Ну, по мере возможности. — Лала поняла, что перегнула. — Будем вместе, все дела поровну.

Ему не нравилось, когда с ним пытались хоть как-то схитрить.

Настроение упало. Откажусь завтра, подумал Бабирханов, никого я там не знаю, да и вообще… Сто шестнадцатая самая трудноуправляемая, контингент там, не позавидуешь… Нет, нет.

Однако утром, уже бреясь перед работой, Бабирханов думал иначе. Во-первых, рассуждал он, здесь перспективы никакой, ибо главврач его недолюбливал, как, впрочем, и Бабирханов его. А, во-вторых — сто шестнадцатая ближе к новой квартире. Сразу две перемены — квартира и работа. Эх, была не была!

Главврач встретил его подчеркнуто вежливо, дипломатично.

— Ну и как? Надумал? — спросил он как бы между прочим.

За внешним безразличием кроется нетерпение, подумал Бабирханов. «Еще бы! Меня туда, а на мое место того, кто больше даст».

— Согласен.

— Уверен, будешь доволен.

Бабирханов ушел к себе.

Сегодня больных было много. Почти каждый третий — с гриппом. А вызовов и того больше. Обычное явление в межсезонье — грипп, насморк, простуда, ангина. У страдающих повышенным давлением он проходит с некоторыми осложнениями.

Бабирханов обрадовался телефонному звонку.

— Алло…

— Это я, сын, — голос матери он вначале не узнал. — Как вы там? Света, Лала…

— Все в порядке, мам. Я уже договорился. Тридцатого апреля мы переезжаем. А с завтрашнего дня буду работать в сто шестнадцатой. Да, да, в сто шестнадцатой. Попросили. Вечером зайду, поговорим.

Он дописал рецепт пожилой пациентке и вышел покурить. Как назло, медсестры не было — на больничном. Журнал ведь ведет она. А тут выкручивайся сам — и журнал, и больничные, и рецепты. Масса времени уходила на приеме при измерении температуры. Завтра надо бы съездить к брату, проведать его, подумал Бабирханов. Я или мама, все равно кто. Поеду я, мама в следующий раз. Бедная женщина!

Слишком сложной была жизнь этой женщины, круто изменившаяся после смерти ее матери. Отца, репрессированного, тогда рядом не было. Она была старшей из троих детей, поэтому приняла решение переехать с сестрой и братиком к дяде, у которого и без того была большая семья. Тогда ей было восемнадцать. Школу окончила с Почетной грамотой.

Она понимала — ответственность за сестру и брата ложится на нее. Правда, дядя и его жена всячески поддерживали, но все же… Все же дядя оставался только дядей, родственником. Его тогдашняя предприимчивость заставила растаять сбережения сирот. И, не раздумывая, он выдал старшую племянницу за первого встречного — за Бабирханова-старшего.

Тот был из именитой семьи, работал на ответственных должностях, слыл трудолюбивым. Создав семью, он принял руководство крупным лечучреждением, хотя не имел специального медицинского образования. Это было в сорок шестом, уже после войны. Стране, только что пережившей вторую мировую войну, не хватало специалистов. Фронтовикам, коммунистам практически открывались все двери.

В сорок седьмом родился первый ребенок — Ниса, которая через два с лишним года перенесла менингит в особо тяжелой форме. Бабирханов остро переживал, и это кончилось тем, что он стал частенько выпивать.

Вторым в этой семье родился Бехруз, третьим — Маил.

Бабирханов-старший продолжал пить. Запои сопровождались дома бранью, оскорблениями, иногда побоями. Жена терпела. Трое малолетних детей, никуда не денешься. Но когда Бехрузу стукнуло шестнадцать, она подала на развод. Квартиру разменивать не решилась — не хотела детей лишать отца. Так и мучилась многие годы, принеся себя в жертву детям. Как-то, в очередной раз, придя с работы пьяным, Бабирханов набросился на жену. Та упала и потеряла сознание. Семнадцатилетний Бехруз, ярый сторонник справедливости, не выдержал. Одной сильной пощечиной он свалил отца на кровать. Рассвирепевший Бабирханов двинулся было на сына, но затем остановился. Глаза сына сверкали решимостью, казалось, в эту минуту он мог бы дать отпор любому, если тот попытается оскорбить или унизить его мать.

С того дня жизнь в семье Бабирхановых потекла по другому руслу. Отец перестал приносить домой зарплату, стал больше пить. От занимаемой должности отказался.