Ольга Мирошниченко - В сторону южную

— Я ничего не вижу, — сказала я, — ты все придумал про голубые глаза, у меня голубые, а я ничего не вижу.

— Подожди, — шепотом ответил Ванечка, — надо подождать.

Мы долго сидели тихо, а потом я действительно стала видеть, — правда, не так хорошо, как на свету. Я увидела слабое сияние Ванечкиных волос, а потом и его глаза, — они блестели.

— Давай заберем Беркута и Рекса и уйдем жить в горы, — тихо сказал Ванечка.

— А что мы будем есть? — спросила я.

— Я буду ухаживать за стрекозами, кормить их, а они за это покажут нам, где мед, и мы будем есть мед и сюда всем принесем.

— А что такое мед? — спросила я снова.

— Это такой вкусный желтый сахар, только вкуснее сахара, его стрекозы делают, мне мама давала на базаре попробовать, один дядя продавал, и можно было немножко попробовать.

— А собаки будут есть зайцев и кротов, — обрадовалась я.

— Что ты! — испугался Ванечка. — Нельзя зайцев трогать и кротов тоже, собаки будут есть мед вместе с нами, мед любят все!

За стеной вдруг кто-то засмеялся и сказал:

— А мы раньше вас его найдем, мед этот!

Я бросилась к двери, толкнула, но дверь была заперта.

— Откройте! — крикнула я. — Откройте сейчас же! Я Лешу позову, он из госпиталя придет и…

— Не позовешь, рыжая! — крикнул какой-то мальчишка. — Мы заперли вас, посидите там до вечера.

— Откройте сейчас же! — Я стала кулаками бить в дверь.

— Мы сами весь мед съедим, — сказал мальчишка за дверью, — и стеклышки теперь наши.

— Они взяли твои стеклышки и жуков! — крикнула я Ванечке. — Они следили за нами и забрали твой клад!

— Жуков все равно не оживить, — сказал Ванечка, — а стеклышек мне не жалко. Вы на солнце посмотрите через них, — крикнул он тем, за дверью, — очень красиво!

За дверью молчали.

— Красивее всего через синее, — сказал Ванечка, — через синее как будто ночь.

За дверью послышался топот ног, мальчишки убежали.

— Откройте же нас! — крикнула я им вдогонку, но никто не ответил.

— Зачем сказал им про стеклышки? — набросилась я на Ванечку. — Теперь они целый день смотреть в них будут и не откроют нас, а стеклышки заберут себе.

— А мы другие найдем, ты не расстраивайся, — Ванечка взял меня за руку, и я поняла, что он действительно видит в темноте.

— Мальчик! — послышался чей-то голос за дверью. — Мальчик, а мне можно посмотреть?

— Можно, — сказал Ванечка.

— Открой нас, — потребовала я у неизвестного.

— Я не могу, — шепотом отозвался он, — не достаю, это Петя закрыл, а он высокий.

— Встань на цыпочки, — приказала я.

— Я вставал, все равно не дотягиваюсь.

— Палочкой открой, — вдруг сообразила я.

— Сейчас, — прошептал мальчик, и мы снова остались одни с Ванечкой. Потом тихо звякнул крючок, я толкнула дверь и выбежала в коридор. Возле двери, прислонившись к стене, стоял маленький мальчик, в штанах на одной лямке через плечо.

— Я тебе еще покажу, — пообещала я ему, — будешь знать, как чужой клад воровать.

— Я не воровал, — сказал мальчик, — правда, не воровал. А где мы мед найдем? — спросил он у Ванечки.

Во дворе мальчишки толпились вокруг высокого Петьки, который больше всех дразнил меня. Петька через синее стекло смотрел на солнце, приоткрыв рот. Передних зубов у него не было. Растолкав мальчишек, я набросилась на беззубого сзади, от неожиданности он упал, выронил стеклышко, и мы, сцепившись, начали кататься по земле. Беззубый совсем не умел драться, и я, помня Лешины уроки, не стала царапаться, как все девчонки, а прижала беззубого к земле и коленом наступила ему на грудь.

— Пусти, рыжая, — беспомощно и зло сказал беззубый, — отпусти сейчас же.

— Проси пощады! — сказала я.

Беззубый рванулся, но я держала его крепко.

— Проси пощады! — потребовала я снова.

— Отпусти его, — тихо сказал мальчишка из Петькиной группы, он стоял рядом и держал в руках пыльное синее стеклышко. — Он майку порвал, ему дома теперь попадет.

— Пускай пощады просит, — сказала я.

Петька отвернул голову, и я вдруг увидела, что он плачет.

От неожиданности я вторым коленом встала ему на грудь и спросила:

— Ты что? Ты из-за майки?

Но Петька ничего не ответил, лишь перевел прерывисто дыхание.

— Ну вставай, вставай, — я поднялась, протянула ему руку, но он руки не взял, поднялся сам и пошел к кустам. И я увидела, что майка у него порвана очень сильно.

— А зачем он клад украл? — сказала я, но мне никто не ответил.

Мальчишки стояли молча и смотрели вслед уходящему Петьке.