Бурхан Сёнмез - Стамбул Стамбул

Вися на кресте с завязанными глазами, я терял сознание. В ушах гудело, я забывал, где нахожусь. Издалека доносился волчий вой. Сколько дней – нет, сколько недель прошло? Той ночью, пробираясь в горах по глубокому снегу, я увидел волка. Облака над горой Хаймана рассеялись, одна за другой появлялись звезды. Светила полная луна. Волк стоял выше по склону, у кромки леса, и смотрел на меня. Он был один. В глазах, как у всех лесных волков, читался голод. Неужели, кроме меня, он не нашел в ночи никакой другой добычи? Не смог напасть на след оленя или зайца? Я достал из кармана брюк браунинг, ощутил в руке холод его рукоятки. Вставил патрон. Я знал, что здесь дом волка, его гора, а я – всего лишь забредший сюда на время путник. Мне нужно было до рассвета достичь деревни у подножия горы.

Мне передали, что один знакомый юноша ранен и теперь находится в этой деревне, лежит в доме чабана. Медлить было нельзя, требовалось во что бы то ни стало забрать юношу до восхода солнца. Снег местами становился очень глубоким, идти было тяжело. Я шагал все медленнее, спотыкался. На спине словно лежал огромный камень. Даже собственное тело казалось мне невыносимо грузным. По шее тек пот.

В очередной раз выбравшись на ровное место, я остановился. Покрепче затянул и заново завязал ослабшие шнурки на ботинках, отряхнул с себя снег. Шедший за мной волк тоже встал и неподвижно замер выше по склону. Его хвост припорошило снегом. Взгляд внимательный, острый. Было ли волку трудно, как и мне, идти по снегу? Судя по худобе, ему нелегко пришлось этой зимой. Он не приближался ко мне, но и не уходил. Расстояние между нами позволяло достать его выстрелом, но я не хотел причинять ему вред. Я поднял свой браунинг, который положил на снег, пока затягивал шнурки, и сунул в карман. Потом показал волку пустые руки.

Он поднял голову и завыл. Волк был готов сразиться с любым врагом, победить или в одиночестве погибнуть. Он ничего не боялся, кроме голода. Эхо волчьего воя прокатилось по лесу, взлетело к небу. Хищник был похож на скалу, век за веком стоящую на вершине холма под ударами яростных ветров. Не было волка сильнее его, не было дыхания голоднее, чем у него. Все должны были знать это и покориться ему. Вой, холодящий кровь, все звучал и звучал, объял всю ночь, достал до звезд.

Но вот он смолк. И тогда вступил я. Задрал голову, как волк, и закричал. Эхо откликнулось и мне. Я протянул руки к звездам. Я тоже здесь, под этим же самым небом. Готов сразиться с любым врагом, победить или в одиночестве погибнуть. Я кричал, пока не притомился. Потом перевел дух. Взял пригоршню снега и стал растирать руки, думая тем временем: человек я, встретивший волка, или же волк, преследующий человека? Кто из нас недавно выл, оповещая о себе ночь? Мое дыхание пахло голодом. По шее бежал холодок. Этот лес – дом мой или же я просто забредший сюда на время путник?

Я поднял глаза к небу. Отец говорил, что мы живем не только на земле, но и там. Наш мир отражается в небе, будто в зеркале. И в том небесном мире у каждого из нас есть двойник. Правда, тамошние люди днем спят, а ночью просыпаются. В жару мерзнут, а в холод им жарко. При свете ничего не видят, а в темноте у них отличное зрение. Здешние мужчины там женщины, а женщины – мужчины. Реальная жизнь для них не важна, важны сны. Они обожают обниматься с незнакомцами. Стыдятся не бедности, а богатства. Когда мы смеемся, они плачут, когда мы плачем – смеются. На похоронах поют веселые песни и пляшут. В детстве я часто смотрел на небо, надеясь увидеть там другого себя. Пытался представить себе, как бы мне там жилось. Теперь же, глядя на темный лес, я думал: кто знает, нет ли в лесу еще одного отражения нашего мира? Оттого и на голоса наши откликается эхо: это отзвук нашей иной жизни. Там, среди деревьев, у каждого человека есть двойник-зверь. У кого-то – олень, у кого-то – змея. Может быть, там я – волк. Опасный, одинокий, поджарый. И сейчас я преследую, несмотря на голод и усталость, пожилого человека.

В ту сухую морозную ночь небо было прозрачным, словно сиреневое стекло. Я посмотрел на волка. Он, как и я, отдохнул, дыхание стало ровным. Я не мог медлить, пора было продолжать путь. И мы снова побрели, оставляя в снегу глубокие следы и глядя вперед. Мы знали, что за каждым спуском последует новый подъем и там, наверху, будет дуть новый ветер. Мы привыкли к одиночеству. Мы были словно падучие звезды: сегодня мы есть, а завтра нет нас. Поэтому нам нравилось идти бок о бок с другим живым существом. Мы видели тени друг друга в лунном свете, и этого было достаточно, чтобы друг другу доверять. Обратно тоже пойдем вместе? Снова вместе под тем же небом? Я решил, что куплю у чабана мяса и брошу волку на обратном пути. Еще и поэтому я так спешил.