Николай Сказбуш - Поселок на трассе

Демьяша прошелся раз и другой вдоль полоховской усадьбы, наткнулся на какого-то паренька, торчавшего перед воротами углового двора, откуда доносился шум застолья, присмотрелся мимоходом к пареньку, во внимание не принял — по всему видать, хлопец выглядывал девчонку. Демьяша вернулся к усадьбе Полоха. Тихо. Никого не видать. Гуляют в городе? Или сон послеобеденный?

Обошел усадьбу по углу, переулку и задворкам, выходившим к оврагу. Тихо. Вымерли. Собак и тех не слыхать, приучены, гады, голос подавать только при случае. Повернул обратно, к фасаду. Цветов понасажено, клумбы, газоны, виноград на шпалерах, дорожки асфальтовые, живет человек. Молодец. Демьяша голову склонил от уважения. Какой-то в спецовке над воротами торчит, лестницу приставил — проглядел было его за деревьями. Ковыряется, провода на руке накручены — не то звонок починяет, не то сигнализацию проводит, усадьба на отшибе, под самым перелеском, мало ли что, жуликов хватает, — каждый хозяин о своем беспокоится.

— Тебе чего, извиняюсь? — сразу засек Демьяшу человек на лестнице.

— Да во-от… — тянул Демьяша, подбирая ключики к неизвестному мастеру. — … Вот, по вызову, насчет ремонта: паркет, линолеум, кафель.

— А! Кафель! Кафель — это подходяще. Это товар. Я и гляжу — специалист.

— Да, мы по этой части. Специально работаем. А хозяин у себя? Эдуард Гаврилович?

— Нету-нету, — не слезая с лестницы, сообщил мастер по звонкам или сигнализации. — Выехали машину обкатывать. Любят самолично машину гонять, проветриваться.

— Может, кто из семейства, чтоб не зря мне сюда из города мотаться?

— Нету-нету, в отъезде.

— Эх ты ж… — подосадовал Демьяша. — У меня ж дела и дела кругом. Заказы завалили. Хорошим людям отказал для ради Эдуарда Гавриловича.

— А ты, — спустился с лестницы мастер, — ты по соседним дворам прошвырнись, послышался мне вроде мотор Гавриловича, где-то поблизости. Пройдись по улице, серую «Волгу» увидишь — она и есть, полоховская.

Демьяша прошелся над яром, проверяя дворы с черного хода, кто где живет, чем дышит, свернул на указанную улицу, увидел серую «Волгу», услышал праздничный гул, музыку. Демьяшу на музыку не потянуло, обошел усадьбу Кудей прилегающей улицей, перебрался через канаву и развороченную бульдозерами глину на вновь проложенную строителями дорогу, увидел за поворотом срезанный угол сада, поваленный забор и за ним, под деревьями, столы, покрытые чистыми скатертями, и людей за столами. Демьяша прошел было мимо, но что-то заставило его вернуться; двинулся дальше и снова вернулся, остановился у поваленного забора, хоть понимал, что задерживаться не должен, что каждая затянувшаяся минута работала против него. Ученный переученный, крепко понимал и не мог двинуться с места — прямо перед ним за столом возвышался Полох; ну, Полох так Полох, люди гуляют, почему ему не гулять, но рядом с ним — с Полохом — Демьяша сразу признал — сидел Стреляный.

— Эй, ты, на дороге, — кричал Демьяше водитель тяжеловоза, — ты что, оглох, сигналов не слышишь?

Демьяша, не глядя на машину, отодвинулся к обочине, притиснулся плечом к дереву.

Полох и Стреляный. И между ними разговор… По бокам восседает солидный народ; неизвестно — начальство, нет, однако люди с положением, пьют, гуляют, все на уровне. Демьяша силился уяснить, что означает это застолье. Засели крепко, вросли в землю, как тот дуб над столами, свои люди, это уж да, одним гуртом. Полох повернулся и смотрит на него, Демьяшу, щурясь, через стопку. Хозяин! Хозяин железный — не подкатись, не подступись.

В коляске заголосил младенец, другой подхватил. Молодая, красивая женщина поспешила к детям — есть еще и дети, и матери на земле.

Демьяша попятился — влип в гиблое дело. Впутал Пантюха в пустую аферу. Он отходил оглядываясь, бормоча, думая вслух — слыша себя, что бывало с ним в самые тяжкие дни, когда отрывался от своих, плутал по чужим дорогам. «Это ж, видать… Шо ж, не вижу? В лапу гуляют. Куда толканулися..» Чем больше убеждался Демьяша в своей слабости, в том, что не посмеет подойти к Полоху, тем с большей злобой думал о Пан-тюшкине: «Втравил гад, только и знал долбил — верный кус, верный кус… Тля паршивая!» Злоба накипала; подходя к зарослям, в которых оставил Пантюшкина, Демьяша клял его и грозился: «И что ж теперь сотворить с тобой, Пантюха несчастная?» Продолжая клясть и грозить, осматривался по сторонам, пробирался от пенечка к пенечку — Пантюшкина нигде не было. Демьяша перебирал приметные деревья — деревья стояли на месте, Пантюшкина не было.