Леонид Огневский - На другой день

— Прошу, — сказал он и протянул руку.

Людмила подумала, что это относится ко всем.

— Прошу, — повторил он и сам взял ее за руку, помог взобраться на борт.

— Очень благодарна вам.

— Не стоит благодарности, мисс, — проговорил он шутливо и как-то пронизывающе посмотрел прямо в глаза. — Обязанность фронтового сапера не забывать своей профессии и в мирное время. — Он резко повернулся. — Все места на борту заняты, больше взять не могу. — Это относилось к тем, кто осаждал еще вездеход. — Ждите следующего рейса.

Пока ехали, плыли, опять ехали, бывший сапер не умолкал. Он то командовал: "Левее! Прямо. Полный вперед!" — то принимался шутить с каким-нибудь пассажиром. Людмила невольно прислушивалась к его голосу, думая сперва о заводе — вдруг залит водой, это будет новым несчастьем для Абросимова, так-то он, может, и удержался бы на своем месте, министерского приказа о снятии нет, потом о Гале — не наказала, чтобы не ходила к реке, лед еще не окреп и ступать по нему опасно, наконец вспомнила Полину — давно не виделись, надо обязательно навестить, все-таки она хорошая женщина…

Приехали. Человек в сером каракуле помог Людмиле спуститься на землю, предупредил и ее, и всех, что далее надо пробираться по левой стороне улицы, правая залита, и приказал водителю вездехода:

— Прежним курсом… и легэ артис — по всем правилам искусства!

— Кто это? — спросила Людмила, увидев рядом с собой смуглолицую и всегда задумчивую Римму, секретаря-машинистку Абросимова.

— Наш новый директор. Приехал скорым поездом из Москвы.

— Значит?..

Людмила сказала это к тому, что надежды ее не оправдались, Абросимова не оставили… "Что ж, — подумала она, — и новый, как видно, человек неплохой, энергичный, куда энергичней, чем Михаил Иннокентьевич; только приехал и уже среди народа. С корабля и на бал, вернее, с бала и на корабль, хотя… не подходит в данном случае ни то, ни другое".

Новый директор приехал в Красногорск вечером. Уже съезжая на машине с моста (по пути от вокзала к гостинице), он заметил необычное оживление: метались люди, грузовые машины везли чей-то скарб, шли куда-то с лопатами и ломами парни и девушки, по всем признакам, учащиеся-старшеклассники и студенты.

— Что такое? — спросил он Гошу.

— Вода. Началось наводнение.

— Вот как! И угрожает нашему заводу?

Гоша промедлил с ответом, и новый директор, выдохнув клубище папиросного дыма, приказал:

— К заводоуправлению!

Не более, как через час, познакомившись с Абросимовым и сидя в кресле рядом с директорским, он уже звонил по телефону:

— Город? Красавица, убедительно прошу вас, соедините с Военным округом. Да, да, командующего.

За два года работы директором Михаил Иннокентьевич ни разу не обращался ни устно, ни письменно, ни по телефону к военным. Вряд ли позвонил бы и сейчас, когда заводу и многим семьям рабочих угрожал такой враг, как вода. Не догадался бы. Да и не хватило бы смелости звать на помощь войска, уж как-нибудь собственными силами, силами города. А вот новый человек, недолго раздумывая, поднял телефонную трубку и хочет разговаривать с генерал-полковником, героем Отечественной войны. Видимо так и должен действовать настоящий администратор, если требуют обстоятельства.

Командующего не оказалось в штабе, но заместитель его был там и подошел к телефону. Абросимов даже на расстоянии услышал его густой, хорошо устоявшийся бас: "Я вас слушаю".

— С вами говорит Подольский, директор завода горного оборудования. Приветствую.

"Директор завода горного оборудования…" — мысленно повторил Михаил Иннокентьевич. Ему показалось, что именно сегодня, сейчас и случилась эта беда, а виновник ее… хотя, нет, нет!

Подольский продолжал говорить, убирая со лба нависавшие до самых бровей пышные темные волосы: брал их в горсть и взваливал на самый верх большой головы. И только теперь, оказавшись никем, сторонним наблюдателем, Абросимов внимательно разглядел лицо своего преемника: широкое, с открытым лбом и увесистым подбородком, с крупным, в виде угольника, носом; кожа лица без румянца, без игры красок, туго натянутая, прочная, у густых черных бровей свободный и смелый разлет. Михаил Иннокентьевич не мог не признать мужественности в этом лице и с сожалением подумал, что ему-то, экс-директору, природа не дала мужества, ни внешнего, ни внутреннего.

— Свободно оперирую терминами? — между тем говорил по телефону Подольский. Он коротко усмехнулся, расстегивая верхнюю пуговицу зеленого офицерского кителя. Блеснул белизной целлулоидовый подворотничок. — Потому, товарищ генерал, что сам вчерашний сапер. Да, да, прокладывал пути наступления… Прибудут к двадцати одному ноль-ноль? Благодарю вас, буду ждать. Для каждой машины выделю сопровождающего, на флагманской буду сам. До свидания.