Яков Ершов - Журавли над школой

Корреспондент наконец успокоился, присел на краешек стула. Скрипнула дверь. Еще один поздний гость! Николай Синий сообщил, что завернул сюда «на огонек». И Васенков опять взорвался:

— Ох и комиссара ты себе подобрал, Василий Григорьевич! Прямая противоположность тебе. Как противовес. Спокойный, уравновешенный, лишнего слова не скажет.

— Зря иронизируешь, Владимир Иванович, — усмехнулся Волчков. — Мы очень хорошо сработались с Николаем.

— А я о чем говорю? — привстал Васенков. — Ну вот что, друзья-товарищи, — переходя на более серьезный тон, сказал он. — Я ведь по делу. Хочется знать, что же, сходили в поход — и сабли в ножны. А дальше? Надо о следующем лете думать!

— Э, брат, — отмахнулся Волчков. — До следующего лета далеко. Я вот еще за этот поход не отчитался.

— Нет, я серьезно, Василий Григорьевич. — Корреспондент соскочил со стула, приблизился вплотную к Волчкову, заговорщицки глянул на Синего. — Что ж, на будущее лето повторять пройденное? А у меня новая идея есть! Хотите подарю?

Он сделал паузу, желая насладиться произведенным впечатлением. Но Синий с Волчковым молчали. И Васенков не выдержал:

— В наших местах сражалась знаменитая гвардейская Таманская дивизия. Вот я и думаю: пусть сыновья пройдут по следам отцов. Создадим на будущий год не полк, а дивизию юнармейцев. И назовем ее Малой, в отличие от той, взрослой. Малая Таманская! А? Звучит!

Синий улыбнулся Васенкову:

— Мы с тобой словно договорились насчет дивизии. Я уже беседовал об этом кое с кем из ребят.

— Вот-вот! — подхватил корреспондент. — Малая Таманская мальчишеская дивизия! Нет, даже не так. Юнармейская Малая Таманская мальчишеская дивизия! Да мальчишки в нее гурьбой повалят! Только намекни.

— Мальчишки-то повалят, — сверкнул карими глазами Волчков. — А вот как руководство? Райком, райисполком. Поддержат ли?

Васенков весело кивнул на Синего:

— Судя по настроению Николая, комсомол уже поддерживает. А остальных я беру на себя. Убедим.

— Как думаешь, комиссар? — задумчиво обратился Волчков к Синему.

— Я — за, — ответил тот.

— Да ты не волнуйся, Василий Григорьевич, — успокаивал корреспондент. — Я уверен, что получится! Здорово получится! Только вот что: дивизии нужно знамя. Настоящее, боевое!

— Где ж мы возьмем боевое знамя? — усомнился Волчков.

— Закажем, купим, — высказывал предположения Васенков. — Нет-нет. Погодите… Я придумал. Знамя надо попросить в Москве, в гвардейской Таманской дивизии. И пригласить ее представителей сюда, пусть приезжают на день рождения Малой Таманской мальчишеской дивизии.

Корреспондент давно уже ушел, а Синий и Волчков все еще обдумывали его предложение.

— Заводной парень, — покачал головой Волчков.

— Надежный товарищ, — поправил Синий. — Послушай, Василий Григорьевич, а ведь присяга тоже нужна.

— Да, конечно. Бери карандаш. Набросаем текст.

Синий сел за стол, вывел первые слова:

«Вступая в ряды юнармейской мальчишеской дивизии, я принимаю присягу и торжественно клянусь…»

Беда пришла неожиданно. Еще вчера ничто не предвещало несчастья. И вдруг двое парней на больничной койке. В тот день после школы Сашка решил испытать свою «баллистическую» ракету. Вынес ее из сарая, установил в специально вырытой траншее. Долго возился, устраняя неполадки. Наконец ракета пришла в движение. Оторвалась от земли и взорвалась. На Сашке вспыхнула рубашка. Загорелся и стоявший рядом сарай. Первым на истошный Сашкин крик прибежал Вася, принялся тушить одежду. Товарища спас, но сам получил ожоги.

Зимние месяцы для Сашки Голубца всегда самые длинные. Едва придешь из школы и сделаешь уроки, как уже стемнело. На улице делать нечего. И приходится коротать вечер в одиночестве. Выискивать себе подходящее занятие, чтоб не скучать. Пока дождешься весны, первых проталин на дорожках, донельзя измучаешься.

Зима 1969 года оказалась для него особенно томительной. И вовсе не потому, что, пролежав в больнице, он отстал от товарищей. С учебой все как раз устроилось лучшим образом. Словно забыв недавние ссоры и драки, ребята наперебой предлагали ему свою помощь. Через месяц он уже догнал класс. Но дома взаимоотношения осложнились.

После всего пережитого мать и слышать не хотела о баллистических ракетах и космических полетах. Пока Сашка выздоравливал, она все его с таким трудом сконструированные приспособления и устройства ликвидировала. Ему же заявила: