Геннадий Николаев - Квартира [рассказы и повесть]

В метро было пусто, гулко, ветрено. С нарастающим лязгом примчался поезд из центра города, вышло несколько человек.

В вагоне Сергей раскрыл брошюру Энгельса и напал с первых строк: "Труд — источник всякого богатства…" Ему снова представились коралловые деревья на дне океана и по ветвям — белые кошки с голубыми глазами. Хоть и забавно про этих белых кошек, но, конечно же, во всём этом есть большой смысл… Или вот: собака и лошадь, живущие рядом с человеком, иной раз испытывают как бы досаду, оттого что не могут говорить, — это очень верно подмечено Энгельсом. Сергей и сам частенько видел, как их пёс Карьер переживает, повизгивает, зли гея, так бы, кажется, и закричал: "Чего плетёшься? Там такие запахи!"

На станции "Технологический институт" Сергей и Надюха перешли с платформы на платформу, пересели на Кировско-Выборгскую линию, и Сергей снова углубился в чтение.

Каждую фразу приходилось читать и перечитывать, прежде чем смысл её доходил до него. Всё, казалось бы, просто, все слова понятные, а вместе никак не укладывались в голове. Вот, например, о чём это: "Животные, как уже было вскользь упомянуто, тоже изменяют своей деятельностью внешнюю природу, хотя и не в такой степени, как человек, и эти совершаемые ими изменения окружающей их среды оказывают, как мы видели, обратное воздействие на их виновников, вызывая в них в свою очередь определённые изменения"? Животные изменяют природу, и эти изменения природы влияют на них самих? Так, что ли?

Приходилось продираться от фразы к фразе, от страницы к странице. То, что было непонятно сразу при чтении, становилось ясным позднее. Тот же самый планомерный образ действий, который никак не схватывался с ходу, вдруг стал ясным и понятным, когда он дошёл до английской псовой охоты на лисиц. Особенно удивило место, где сказано про человеческий зародыш. Поразило и то, как ещё в прошлом веке Энгельс писал про власть над природой. Дескать, мы её покоряем, вроде бы над ней властвуем, но не надо обольщаться, природа нам мстит за наше тупоумное хозяйничание и головотяпство. И надо ой как далеко смотреть, чтобы не напахать на голову потомков, как было в Месопотамии, Греции, Малой Азии и на Кубе, где испанские плантаторы выжигали ценнейшие леса и в золе снимали один-два урожая с кофейных деревьев. Последнюю страницу он дочитал уже на улице, по дороге от метро до профессорского дома. Надюха вела его под руку, терпеливо молчала.

У Кислицыных дома оказались только Христина Афанасьевна и Александр. Андрей Леонидович с Павликом и Натальей уехали в Зеленогорск, на дачу, которую снимали ежегодно у одних и тех же хозяев.

Сергей сразу же прошёл на кухню: хотелось проверить плитку — схватилась ли, держится, не отвалилась ли где. Всё было в порядке, стенка получалась как игрушечка. Если и остальная плитка ляжет так же ровно, стенку можно хоть на выставку. Он быстро переоделся и принялся замешивать раствор. Надюха взялась за кисть — белить маленькую комнату.

К обеду стенка на кухне была закончена. Сергей затёр швы цементом, вытер плитку влажной тряпкой и объявил Христине Афанасьевне, что можно вешать шкафчики, придвигать столы. Был вызван Александр, и они вдвоём с Сергеем быстро развесили и расставили всё по местам. У предусмотрительного Сергея нашлись в чемоданчике и газовые ключи, и пакля, и водостойкая краска, в полчаса подсоединил он горячую и холодную воду к мойке и газ к плите. Надюха бережно, аккуратно побелила потолок. Кухня преобразилась буквально на глазах. Белым сплошным рядом, встык выстроились пластиковые столы, мойка, тумбы. Поверху нависли белые шкафы и воздухоочиститель. Газовая плита замкнула ряд столов с одной стороны, с другой — белой округлой глыбиной встал холодильник "ЗИЛ". Поле с голубыми цветочками раскинулось во всю стену в глубине между столами и шкафами. Христина Афанасьевна цокала языком и ахала от восторга. Сергей и Надюха переглядывались и улыбались друг другу.

Христина Афанасьевна пригласила их обедать. Отказываться и на этот раз было бы нелепо — не бежать же, в самом деле, в столовую, терять время, когда хозяйка специально для них приготовила обед. В щедром угощении этом, впервые принимаемом им не как гостем, а как работником, Сергей ощущал нечто унизительное и потому ел не так, как обычно съедал свои обеды в столовой или дома: быстро, не заботясь, как это выглядит со стороны, — а неторопливо, чинно, пользуясь вилкой и ножиком. Надюха тоже держалась скованно за столом, жеманно откусывала маленькие кусочки, делая вид, будто совсем не голодна, хотя Сергей-то знал, как она уминает после работы — любой замухрышка, лишённый аппетита, и тот захочет есть, глядя на то, как ест она. Христина Афанасьевна, чтобы не смущать их своим присутствием, ушла из кухни, где они обедали, и дело сразу пошло веселее. Сергей и Надюха перемигнулись и быстренько прикончили всё, что было выставлено доброхотной хозяйкой: наваристый борщ, жаркое с картошкой, компот, по огромному куску праздничного торта.