Агния Кузнецова - Много на земле дорог

— Ты вот что, Милая, рабочей силой не разбрасывайся, иначе мы с тобой не то что план, а половины не выполним. Нечего с рабочим человеком так поступать. Они ведь вчера почти все были выпивши.

— Я не допустила к работе самого пьяного. Пусть знает, что в таком виде в цех являться нельзя.

— Знаешь что, милая, ты в чужой монастырь со своими уставами не суйся! — Савва Капитонович рассердился уже всерьез. — Ты строитель без году неделя, а я еще при царе купцу Второву особняки строил. Строители, они всегда такие!

— Раз так — пойдемте к директору, пусть рассудит.

Директор выслушал их стоя и поддержал Надю.

— Новый мастер верно рассудила: пьяным доверять работу нельзя. Воспитывать рабочих надо, а не заигрывать с ними.

Савва Капитонович пробурчал что-то насчет того, что «вам виднее», но директор его остановил:

— Ты на других, Капитоныч, не кивай. Ты за полигон в ответе. И молодому мастеру помогай — это наша смена. А тебе, Молчанова, такой совет: помогай начальнику цеха. Он человек опытный. Если все дома, которые он построил, собрать в одно место, город будет.

…В этот день Надя вошла в деревянный дом на полигоне увереннее. Дул холодный ветер. Колючий дождь перемежался со снегом.

Все рабочие были уже в сборе. В комнате стоял шум. Табачный дым серой пеленой висел в воздухе. Рабочие с любопытством поглядывали на нового мастера. Некоторые переглядывались и усмехались. Надя поняла, что они припомнили ее вчерашнюю схватку с пьяным парнем. Тот тоже был здесь, но держался скромно и на нее не смотрел.

Надя разделила рабочих на две бригады: одну отправила на балки, другую — на столбы, слесарей послала на краны.

Она подошла к стендам и стала вместе с другими собирать арматуру. Металлическая сетка вначале слушалась плохо, и сосед, широколицый парень с пушистой бородкой и баками, поглядывал на нее с усмешкой.

Вдруг она заметила, что на втором стенде рабочие неправильно положили каркас.

— Подождите, товарищи, нужно переделать! — крикнула она и стала рукавом стеганки вытирать вспотевший лоб.

— Не мудри, мастер! — С угрозой в голосе ответил ей молодой черноглазый рабочий с чубом, нависающим на глаза. — Не знаешь, а туда же… — И он грязно выругался.

Надя подошла к стенду и потребовала от черноволосого немедленно исправить каркас. Частая сетка должна быть на середине, а не по краям. Он ведь знает это не хуже ее. Она не отошла от этого стенда, пока парни не сделали сетку как следует.

— А за ругань на полигоне, Тимофей, буду взыскивать, как за хулиганство, — сказала она.

Чубастый свистнул с наглым озорством:

— Вишь какая царевна нашлась: пить нельзя, ругаться не положено… Может быть, и курить запретишь? — И, пошарив в кармане, он вытащил коробку папирос и спички. — Эй, ребята, перекур!

Надя посмотрела на него с укоризной:

— Я не царевна, а мастер. У меня здесь не только обязанности, но и права. Это во-первых. А во-вторых, я девушка. Неужели тебе не стыдно разговаривать со мной так?

Вскоре слухи о Надиной настойчивости разнеслись по всему заводу. Приходили любопытные из других цехов, спрашивали: «Где у вас тут Надя Молчанова?»

А как-то раз сюда, на полигон, с разгрузочных бункеров явился паренек в черном комбинезоне и танкистском кожаном шлеме. На его загорелом лице с обветренными и по-детски пухлыми губами светились какие-то особенно пристальные голубые глаза. Улыбаясь Наде, он дружелюбно сказал:

— Пришел приветствовать укротительницу тигров от лица молодежи других цехов.

И протянул Наде розовый цветок бессмертника.

Надя рассмеялась, поблагодарила за цветок, заткнула его в петличку стеганки.

— Кроме шуток, Надя Молчанова, ты молодец, — серьезно сказал голубоглазый, — наставляй на ум-разум молодежь. Мы тебя поддержим!

И он ушел. Надо бы спросить, кто он, из какого цеха, как зовут, но девушка постеснялась расспрашивать, а сам он ничего о себе не сообщил.

В тот день произошел один неприятный случай.

В конце работы парни уселись на сложенных в стороне плитах, а Надя в это время обрезала электросваркой стержни. Прикрывая лицо щитком от нестерпимого, искрящегося света, она переносила держатель от одного стержня к другому и струей огня отрезала их. На мгновение она оторвалась от своего дела, крикнула ребятам:

— Надо бы площадку прибрать, товарищи, а потом уже курить!

И вдруг в ответ на ее слова чубатый Тимофей разразился бранью, да такой отборной, что стало страшно. Каждое бранное слово он произносил смачно и увесисто, словно подносил оплеухи.