Рохинтон Мистри - Хрупкое равновесие

Работа пошла лучше, когда по окрестным деревням прошел слух, что произошло невозможное: чамар стал портным. Люди приходили не только для того, чтобы привести в порядок одежду, но и просто взглянуть на храброго чамара. Многие были разочарованы. В хижине не было ничего необычного — всего лишь молодой человек с болтавшимся на шее сантиметром и карандашом за ухом.

Как учил Ашраф, Нараян вел тщательный учет заказов — записывал имена, даты и стоимость услуг. Рупа по собственной инициативе вызвалась быть его менеджером: когда сын снимал мерки и вносил цифры в учетную тетрадь, она с важным видом стояла рядом. Еще точила карандаши ножиком для обрезки шкур. Прочесть его записи она не могла, но все расчеты держала в голове. Когда с новым заказом приходил кто-то, еще не расплатившийся за старый, она, стоя за спиной клиента, выразительным жестом потирала большим пальцем остальные, напоминая сыну про должок.

Примерно через полгода после возвращения Нараяна однажды утром к его хижине осмелился приблизиться бхунгхи. Рупа грела воду на улице, радостно прислушиваясь к стрекотанию швейной машины, когда заметила опасливо приближающегося незнакомца.

— И куда это ты направляешься? — крикнула она, преграждая ему путь.

— Мне нужен портной Нараян, — сказал мужчина, робко сжимая в руках какое-то тряпье.

— Что? — Его дерзость ошеломила Рупу. — Не хочу даже слушать такое бесстыдство. Вот сейчас ошпарю твою вонючую кожу кипятком! Мой сын не шьет для таких, как ты!

— Мама! Что ты делаешь? — Нараян с криком выбежал из хижины, но мужчина уже пустился наутек. — Подожди! — пытался остановить его Нараян, но тот, опасаясь худшей кары, бежал все быстрее.

— Вернись, друг, все хорошо!

— В другой раз, — крикнул перепуганный мужчина. — Может, завтра.

— Хорошо. Я буду тебя ждать, — прокричал в ответ Нараян. — Обязательно приходи. — Недовольно покачивая головой, он вернулся в хижину, не глядя на мать, которая сердито провожала его взглядом.

— Не надо качать головой. Я ни в чем не виновата, — возмущенно проговорила она. — И зачем ты пригласил его на завтра? Нам не к лицу вожжаться с людьми из такой низкой касты. Как можешь ты снимать мерки с человека, который чистит уборные?

Нараян промолчал. Через несколько минут он вышел на улицу, где мать избывала свою ярость, яростно мешая воду в котле.

— Мне кажется, мама, ты не права, — сказал Нараян таким тихим голосом, что его почти заглушил треск костра. — Думаю, я должен шить для всех, кто ко мне приходит — будь то брахман или бхунгхи.

— Вот как? Подождем, когда вернется твой отец. Интересно, что он об этом скажет? Брахман — да! Бхунгхи — нет!

Вечером Рупа рассказала Дукхи о завиральных идеях Нараяна, и тот сказал, повернувшись к сыну: «Думаю, мать права».

Нараян снял руку с махового колеса и закрепил его.

— Скажи, зачем ты послал меня учиться?

— Глупый вопрос. Чтоб тебе лучше жилось, зачем еще?

— Вот-вот. Потому что высшие касты обращаются с нами ужасно. А теперь ты ведешь себя так же. Если ты и дальше собираешься жить по их правилам, я вернусь в город. Для меня такая жизнь невозможна.

Рупу потряс этот ультиматум и ужаснула реакция Дукхи, сказавшего: «А ведь он прав».

— Отец Ишвара, думай, что говоришь. Сначала я у тебя права, потом он прав! Болтаешься из стороны в сторону, как горшок без дна. Вот что значит посылать детей в город! Они забывают деревенские порядки! А от этого только неприятности! — Кипя от негодования, Рупа вышла из хижины, созывая на совет подружек — пусть Амба, Пьяри, Падма и Савитри узнают, что за безумные вещи творятся в ее несчастном семействе.

— Бедная Рупа! — сказала Савитри. — Она так взволнована, что ее всю трясет.

— Что взять с детей! — воскликнула Пьяри, вздымая руки. — Они не считаются с материнскими чувствами.

— Ничего не поделаешь, — сказала Амба. — Мы кормим их в детстве грудным молоком, но здравым смыслом накормить не можем.

— Терпи! — посоветовала Падма. — Все будет хорошо.

От сочувствия подруг Рупе стало легче. Страх потерять сына во второй раз заставил ее быть осмотрительнее. Она простила Нараяну его безумные идеи и согласилась закрыть на них глаза при одном условии: хозяйка в хижине — она, и с некоторыми клиентами переговоры должны вестись вне дома.

Спустя два года Нараян смог построить собственную хижину рядом с родительской. Рупа плакала, когда сын переезжал в новый дом.

— Он снова и снова разрывает мое материнское сердце, — стенала она. — Как смогу я присматривать за ним и его работой? Зачем нам расставаться?