Рохинтон Мистри - Хрупкое равновесие

Тихий плач возобновился.

— Это внизу. — Ашраф слез с кровати и зажег лампу.

— Куда ты? Разве ты им отец?

Упреки жены сопровождали Ашрафа все время, пока он спускался в мастерскую. Войдя в помещение, он приподнял лампу, осветив заплаканное лицо Нараяна. Опустившись рядом на колени, Ашраф погладил его по спине.

— Что случилось, Нараян? — спросил он, хотя знал ответ. Тоска по дому должна была проявиться рано или поздно. — Я слышал твой плач. У тебя что-то болит?

Мальчик покачал головой. Ашраф обнял его.

— Когда твоего папы нет рядом, я его заменяю. А тетя Мумтаз — маму. Ты можешь обо всем говорить с нами.

Нараян залился слезами. Проснулся Ишвар и стал тереть глаза, заслоняя их от лампы.

— Ты знаешь, почему плачет твой брат?

Ишвар важно кивнул.

— Он каждую ночь вспоминает дом. Я тоже вспоминаю, но не плачу.

— Ты мужественный мальчик.

— Я тоже не хочу плакать, — сказал Нараян. — Но когда становится темно, все засыпают, и я не могу не думать о папе и маме. — Он засопел и стал тереть глаза. — Так и вижу нашу хижину, от этого становится грустно, и слезы сами текут.

Ашраф посадил мальчика на колени, говоря, что это нормально — думать о родителях.

— Но не грусти. Через несколько недель приедет папа и заберет тебя домой погостить. А когда освоишь профессию портного, откроешь свою мастерскую и заработаешь много денег. Представляешь, как будут гордиться тобой родители! Когда вам взгрустнется, — сказал Ашраф, — приходите ко мне и рассказывайте о деревне, реке, полях, друзьях. После таких разговоров грусть сменится радостью, — убежденно сказал он. Пока мальчики не уснули, Ашраф лежал с ними рядом, а потом тихо поднялся по лестнице, притушив лампу.

Мумтаз дожидалась его в темноте.

— Все хорошо? — спросила она с беспокойством.

Он кивнул, обрадованный участием жены.

— Мальчики просто чувствуют себя одинокими.

— Тогда пусть с завтрашнего дня спят с нами наверху.

Ашрафа растрогало ее предложение, глаза его наполнились любовью.

— Они храбрые мальчики и со временем привыкнут спать одни. Нужно вырабатывать характер, это пойдет им на пользу, — сказал он.

В деревне скоро узнали, что сыновья Дукхи осваивают новую профессию — не выделку шкур. В прежние времена выход из своей касты карался смертью. Дукхи не лишили жизни, но сделали ее еще труднее. Ему больше не давали туши скота, и за работой приходилось ездить далеко. Иногда ему тайком приносили шкуры знакомые чамары, но, если б это стало широко известно, им бы не поздоровилось. Изделия из незаконно добытой кожи приходилось продавать в отдаленных местах, где ничего не слышали о Дукхи и сыновьях.

— Какие несчастья навлек ты на наши головы, — чуть ли не ежедневно повторяла Рупа. — Ни работы, ни еды, ни сыновей. Чем я это заслужила? Моя жизнь превратилась в сплошной кошмар.

Однако по мере приближения приезда сыновей Рупа повеселела. Теперь она мечтала, строила планы, ее обуревало желание устроить детям праздник. Однако денег не было, и тогда она решила раздобыть угощения даром, под покровом ночи.

Впервые с рождения сыновей Дукхи признался, что знает о ночных походах жены. Когда она за полночь украдкой поднялась, он внятно произнес: «Послушай, мать Нараяна, не думаю, что тебе стоит идти».

Рупа вздрогнула.

— Как ты меня испугал! Я думала, ты спишь!

— Глупо так рисковать.

— Раньше ты этого не говорил.

— Тогда другое дело. Теперь нет детей, которые будут голодать без масла, или персика, или сахара.

Рупа все-таки ушла, но пообещала себе, что это в последний раз. Все-таки она не видела детей три месяца, нужно угостить их чем-то особенным.

Наступил долгожданный день. Дукхи покинул дом на рассвете и вернулся с сыновьями, забрав их на неделю. Всю дорогу мальчики сидели, прижавшись к отцу с двух сторон, и постоянно к нему прикасались. Нараян держал руку на отцовском колене, а Ишвар вцепился в плечо. Сыновья говорили не переставая, а потом, когда под вечер приехали домой, рассказали все еще раз матери.

— Швейная машина — просто чудо, — сказал Ишвар. — Большое колесо…

— А ногами делаешь вот так, — перебил брата Нараян и замахал ладонями, показывая, как работает педаль, — и тогда иголка прыгает вверх-вниз, это так здорово…

— У меня получается быстро, но у дяди Ашрафа еще быстрее.

— Маленькая иголочка мне тоже нравится, она плавно входит в ткань и плавно выходит, но она очень острая, однажды я уколол большой палец.