Валентин Крючков - Когда в пути не один

В Амулине фамилия Филипповых была известна и уважаема издавна, со времен деда, бабушки и отца Владимира. Младшая сестра отца, Александра, всю жизнь проработала в школе, сначала учительницей, а потом многие годы, продолжая преподавать, занимала пост директора школы. Как говаривал, бывало, сосед Иван, друг детства Владимира, она все село выучила… А старшая ее сестра Анна прожектористом прошла всю войну, домой вернулась инвалидом по зрению. И все равно, пока могла, работала кладовщицей, и только когда уже совсем плохо стала видеть, ушла на пенсию. Односельчане относились к обеим сестрам с особым уважением и теплотой: честные, трудолюбивые и гостеприимные, они всегда могли дать дельный совет, помочь нуждающимся, а если потребуется — отдать и последнее… Дверь филипповской избы всегда была открыта для амулинцев.

Но вот показалась и Амулинская школа, перед ней повернули направо, проехали по лужку, оставив по левую руку обелиск, на постаменте которого, как хорошо помнил Владимир, выбиты фамилии погибших на фронтах Великой Отечественной войны сельчан, среди которых и отец его, Филиппов Алексей Яковлевич.

«Завтра схожу к обелиску с Маринкой», — пообещал себе Владимир.

Фыркнув, машина остановилась возле старого, вросшего в землю амбара, знакомого Вовке Филиппову с самого малолетства. Здесь ночевала летом с подругами младшая из сестер Филипповых да хранилось в сундуках все имеющееся в семье добро. А в годы войны именно в этом амбаре жил какое-то время Василий Живцов, боец, по ранению вернувшийся с фронта, который, по его словам, зашел в село проведать их по просьбе своего командира — Алексея Яковлевича Филиппова. Но, как выяснилось впоследствии, на самом деле Живцов оказался дезертиром и к тому же вором и насильником: улучив удобный момент, он украл из сундуков в амбаре все самое ценное, что смог унести, пошел и на более страшное преступление — в Ендовищенском овраге изнасиловал одну из лучших невест в округе, красавицу Груню …

Несколько дней посидела, поплакала семья Филипповых вместе с сельчанами, приходившими разделить их горе. Да и смирилась. «Будем живы, если богу угодно, наживем добра нового. А дезертир и вор все равно добром не кончит. Когда-никогда настигнет его кара господня», — вытирая слезы, говорила бабушка.

Так и случилось, хотя и не сразу. Позже, когда времени после преступлений пакостника прошло уже немало, милиционеры изловили-таки его вместе с приятелем-подельником. Связанных по рукам и ногам бандитов везли на телеге через Амулино в районный центр Калганы. Первым узнал про это Витька Буянов и тут же сообщил новость Вовке, своему закадычному дружку, отыскав его возле дома Епифановых, где шла гульба по случаю возвращения с фронта известного всему селу гармониста и весельчака Михаила Епифанова.

Вовка мгновенно оценил обстановку. Не теряя времени, он, никем не замеченный за общим шумом и толчеей, подобрался к телеге поближе, вынул из кармана два кремня и закопченный фитиль, высек искру. Смахнув слезы от едкого дыма и воспользовавшись тем, что милиционеры, приглашенные к столу, как раз в тот момент аппетитно закусывали, Вовка прицелился и поднес фитиль к спичкам в прорези самопала — они мгновенно вспыхнули, и вместе с выстрелом раздался вопль дезертира Василия. А Вовка изо всех сил бросился бежать на задворки, с яростным торжеством на бегу повторяя: «Получил гад за все!»

…Из воспоминаний о давно минувшем Филиппова вывела дочь:

— Папа, ты заснул, что ли? Мы же приехали!

Когда вышли из машины, то увидели, словно на картине, как, освещенные косыми солнечными лучами, рядышком стоят на крыльце обе сестры Филипповы и молча улыбаются от счастья, что наконец-то дождались дорогих их сердцу гостей.

Тут же все начали обниматься и целоваться, а потом тетушки принялись рассматривать Маринку, радостно рассуждая, на кого она больше похожа: на мать или отца? Так и не определив преобладания в ней отцовского или материнского рода, дотошные тетушки вскоре угомонились и, решив, что Маринка похожа сама на себя, пригласили всех в избу.

Владимир с дочерью, подхватив свои вещи и гостинцы, вошли в дом, передали съестное хозяевам. А сами умылись после дороги, причесались и только после этого вместе с Ласкиным прошли в большую комнату, где под пятиламповой люстрой уже стоял накрытый стол и были расставлены стулья.

«Девять штук, — машинально сосчитал Владимир. — Интересно, для кого столько понаставили? Может, пригласили моих друзей детства — Ивана Сидорова и братьев Журавлевых? — И в груди при воспоминании о них, как всегда, стало тепло. — Впрочем, дело хозяйское, тетушкам виднее…»