Валентин Крючков - На крутом переломе

Никаноров внимательно выслушал Лукашина и только теперь понял, как далеко зашло. Подумал: наш народ, видимо, не забыл, какую силу он представляет. Хотя в последние десятилетия он в чем-то даже отстал от народов Европы. И мира. А теперь, разбуженный перестройкой и свалившейся, как с неба, гласностью, снова начинает обретать себя. Сумеет заставить считаться с собой. Если подымутся коллективы названных предприятий, то никто перед ними не устоит. А как быть мне? Директору, коммунисту, патриоту завода, города? Наверное, негоже оставаться в стороне, отсиживаться в своем обширном кабинете. Вадим говорил, что студенты тоже готовятся биться не на жизнь, а на смерть против строительства АСТ. Мы, говорит, не хотим жить в постоянном страхе. Это очень жутко действует. И рассказал про опыт биологов. Одну клетку с овцами поместили напротив такой же клетки с волками. Другую клетку с овцами однотипной породы поместили в отдаленном месте, откуда не видать волков. Всех овец кормили полноценным рационом. Через некоторое время овцы, которые каждое мгновение видели волков, — подохли. Люди нашего города — тоже подопытные животные. Мы не допустим этого, горячился Вадим. А что, пожалуй, он прав. Правы и Лукашин с товарищами, которые с напряжением ожидают от меня сейчас ответа. Вслух Никаноров сказал:

— Дело серьезное. Даже очень. Не имею морального права не быть вместе с вами. Кто я без коллектива? Просто инженер, кандидат технических наук, а не директор. Поэтому, когда потребуется, я пойду в одной шеренге с вами, дорогие товарищи. Как говорят, на миру и смерть красна.

— Мы не дадим вас в обиду! — заверил Лукашин.

Рабочие подошли к директору и, пожимая ему руку, говорили:

— Мы верили, что вы наш человек. И рады, что не ошиблись.

Никаноров, взволнованный, прошел на свое место, давая понять, что пора заканчивать затянувшуюся беседу и сказал:

— У меня к вам одна просьба: сообщите мне, когда начнете демонстрацию.

— Сообщим! Обязательно сообщим! — наперебой заверили рабочие, направляясь к выходу.

В это время дверь кабинета распахнулась и появился Пальцев. Пропустив рабочих, посмотрел на них, поздоровался с Лукашиным и после этого подошел к Никанорову.

— Здравствуйте, Тимофей Александрович!

Пожав руку Пальцева, Никаноров ответил:

— Вот ко мне рабочие приходили. Хорошие люди. Поговорили откровенно.

— О чем?

— Про АСТ. Они собирают подписи. Против строительства атомной станции. Почти весь завод против. Восемь тысяч человек подписались. О встрече на телевидении рассказывали.

— Я сам там присутствовал. Понравилось. — Делился впечатлениями Пальцев. — Там было видно, кто есть кто. Главный врач областной СЭС меня поразил. У него чересчур шапкозакидательское настроение. Александровский оптимизм. Если верить ему, то радиационный фон в области — отменный. И АСТ для нас ничего страшного не представляет. По-моему, это безответственное спокойствие человека, который никак не может или не хочет признавать возможность непоправимого и его последствия. Ему одно — он другое. Приведу пример. Один корреспондент, обращаясь к сторонникам строительства АСТ, говорит: «Видный американский специалист по радиационной медицине Гейл высказал, что Чернобыль добавит еще сто семьдесят пять тысяч раковых заболеваний за семьдесят лет». Так вот, главный санэпидемиолог области возражает, дескать, не за 70 лет, а за 100. Корреспондент ему: «Какая разница: за год, за 70 лет или за 100 лет умрут раньше времени тысячи людей?»

Пальцев посмотрел на директора и вынул пачку сигарет.

— Разрешите, Тимофей Александрович. Кабинет у вас большой. Беды не будет. Не атомная станция.

— Не могу гостям отказать. Хотя, вы знаете, не терплю курения. Курите. Потом сами жалеть будете. — Это была первая встреча Никанорова с корреспондентом после публикации о драке. Никанорову было неприятно видеть Пальцева, но в то же время не принять его он не имел права. А если бы Пальцев позвонил? Можно было найти предлог и уклониться от встречи. Он нагрянул неожиданно. Все рассчитал. Ну что ж, пусть все будет, как ни в чем не бывало.

Никаноров пододвинул ему пепельницу, массивную, оставленную еще прежним директором, который курил гораздо больше, чем корреспондент центральной газеты. «Надо заменить пепельницу, — подумал он. — И почему я не сделал этого до сих пор? Завтра же заменю».

С удовольствием затянувшись, Пальцев неторопливо пускал кольца дыма, некоторое время молчал, потом заговорил.