Валентин Крючков - На крутом переломе

— Можно и рассказать, — согласился Пальцев. Он приоткрыл окно и закурил. — А произошло там следующее. При входе грузового поезда на станцию взорвались три вагона. Оказывается, они были со взрывчаткой. Разрушено двести пятьдесят метров железнодорожных путей, много домов, погибло около ста человек. А вот размеры воронки: глубина — двадцать шесть, ширина — за пятьдесят метров.

— Рвануло!

— Да, мощно. Горком и горисполком находятся за два километра, но и там повылетали стекла. Конечно, ущерб немалый. Семьсот человек остались без жилья.

— А что у вас произошло с зампредом? Читал отчет об этом. Но там маловато фактуры.

— Я приехал на место событий первым. Имея в виду корреспондентов. Говорю с одним из руководителей области. Вдруг к нам подлетает невысокого роста, сутуловатый гражданин. И вихрем на меня: «Вы кто?» — «А вы?» — «Я заместитель председателя Совета Министров. Председатель правительственной комиссии». — «А я корреспондент газеты ЦК». Вот тут он и взвился. И все я, я! «Никаких корреспондентов я не приглашал! Никакой информации без моего разрешения не получите. Когда надо — я позову. Все! Не мешайте работать!» И ушел, забрав с собой всю свиту. Ну, думаю, отхлестал. А мне материал нужен. Иду за свитой. Прикидываю, о чем писать? Вошли в здание горкома. Потом в кабинет первого секретаря. Все расселись. Встаю и спрашиваю: «Мне можно присутствовать?» Он опять на меня: «Не мельтешите перед глазами, не собирайте жареные факты, корреспондентов сюда я не звал!»

— Это, — Никаноров на мгновенье посмотрел на Пальцева, — как по щекам нахлестал. Да при всех! Грубовато он, безусловно.

— Конечно, обидно было. Но я ушел. А что мне оставалось делать? Потом поговорил с одним замминистра, с другим — материал вырисовывался. Когда закончил его, решил, что самый последний абзац надо посвятить ему, чтоб не кичился положением.

— Я помню его, — сказал Никаноров. — Это вы, конечно, смело. И аудитория побольше, чем в Юркамасе. Миллионы.

— У меня газета есть, Пальцев раскрыл дипломат и протянул ее Никанорову.

— «В период гласности и перестройки такое поведение руководителя столь высокого ранга вызывает удивление». Ну что ж, — закончив читать, заговорил Никаноров, — отменно! В вашей корреспонденции из Юркамаса последний абзац самый главный. Поведение Бадейникова чем-то напоминает чиновника из сталинской эпохи. Божок, которому доступно все. В том числе и оскорбление личности. Хотя, если откровенно, он себя еще ничем не показал. Зато хамства много. А говорил о демократии. Если нет простого, человеческого такта, то о какой демократии может быть речь?

Пальцев согласно кивнул и спросил:

— Скоро что ли доедем?

— Через двадцать — тридцать минут. Спать клонит?

— Да нет. Устал ездить. Все дни на колесах. Вот уж провожу шефа — отдохну. Он, оказывается, печень больную медом лечит. Каждый день пьет на ночь ложку меда с теплой водой. Или теплым молоком. Говорит, что меду обязан тем, что может в свои семьдесят есть почти все. И выпить немного. Эх, сейчас бы попариться, да пивка холодного.

— Скоро попаримся, — успокоил Никаноров. — Насчет пива не знаю, как. А вот квасок и медовуха будут.

Пальцев посмотрел на часы, потом спросил:

— А что, вы и вправду с претендентом в кандидаты подрались? Из-за чего?

— Откуда Вы узнали?

— В горкоме был. Секретарь по промышленности рассказал.

Никаноров теперь понял, что Угрюмов приходил к Каранатову именно по поводу драки. Значит, они что-то замышляют. Может, рассказать Пальцеву и попросить его помощи? Нет, просить ни о чем не буду. А рассказать расскажу, но в общих чертах. Детали ему ни к чему.

— Все просто. Широкин, такой же как и я, кандидат в народные депутаты, каким-то образом узнал, что от меня ушла жена. И я завел любовницу.

— Ту самую, что в «Золотой осени» была? — Пальцев хитровато улыбнулся, мол, меня не проведешь. — Она красивая. Можно позавидовать.

— Ее самую. Так вот. Широкин очень хочет стать народным депутатом. Он заказывал три молебна.

— Неужели?

— Да, в борьбе за голоса он обратился за помощью к церкви. И посетил ее. Три раза в трех церквах служили молебны. Теперь все верующие, а их в городе немало, считай, его сторонники. Но ему и этого показалось недостаточно. Он решил использовать и факты моей биографии. Напечатал листовки. А потом, с группой поддержки, стал расклеивать их по району. Мне позвонили. Я подумал и решил тоже собрать своих доверенных.