Дмитрий Вишневский - Рассказы о большом мире

Вкус губ менялся в зависимости от её настроения. Например, когда сердилась – черешня, реально.

Она была сексуальной. Это не рядовой эпитет из какого-нибудь разговора в духе телевизионной передачи на тему секса, где целый ряд чудаков рассказывает не свои истории, будучи вроде вполне вменяемыми людьми.

Нет, она на самом деле таила сексуальность. Её сложно было не хотеть. Причём, совершенно неважно, чем она занималась и в каком находилась настроении.

Как-то раз она сказала мне, что этимология слова сексуальность, по сути – ярко выраженная половая принадлежность.

В её случае, женственность. Но женственная женщина – это, как говорят сейчас – ни о чём. Тавтология.

Она была интеллектуалкой. Запоем читала Флавия, Кафку, Достоевского. Могла часами рассуждать о поэтах эпохи Возрождения, о значении праздника «Божоле Нуво» для Франции, дискутировать на тему современных композиторов, в сравнении с её любимым Яном Тирсеном, и тому подобное. Было ли мне скучно? Честно, нет. Не скажу, что постоянно увлекался тем, о чём она рассказывала, но порой ловил себя на мысли, что уже с полчаса слушаю, внимая каждому слову. Например, когда рассказывала мне про Марселя Бика, потомка тосканских баронов, служившего в авиации во время Второй Мировой Войны. Про то, как в тысяча девятьсот сорок пятом году он на пару с приятелем купил в парижском пригороде Клиши небольшой сарай с устаревшим оборудованием по производству шариковых ручек. Дело не приносило доход, и тогда Бик решил производить ручки по цене стержня. Четыре года занимался только разработкой, основываясь на не слишком удачном прототипе – конструкции венгров братьев Биро. В то время шариковые ручки стоили в среднем десять долларов и были железными, а Бик предложил качественные пластиковые ручки по цене двадцать девять центов за штуку. А после грандиозного успеха, компания «BIC» под его руководством выпустила в продажу одноразовые газовые зажигалки и бритвенные станки, которые и поныне пользуются огромной популярностью.

Полина знала массу таких историй. И рассказывала их очень эмоционально, ярко и увлечённо.

Она была общительной. Круг её знакомых представлял из себя довольно разношерстную, по социальному положению, компанию. При этом она держалась со всеми естественно и уверенно.

Ей часто звонили, писали в Интернете, иногда приезжали в гости.

До того, как узнал её поближе, я и не предполагал, что могу так сильно, так искренне, безо всяких скидок, уважать женщину. Она изменила моё мировоззрение и я благодарен ей за это.

6.

Однажды, это было осенью, в октябре, я приехал домой чуть раньше и нашёл Полину в подавленном состоянии.

Едва взглянув на меня, она пронеслась на кухню, словно метеор и закрыла за собой дверь.

Это настолько не вязалось с её обычным поведением, что скажу честно, я не просто взволновался. Испугался.

Войдя на кухню, обнаружил её стоящей у окна. Поняв, что я вошёл, отмахнулась, дескать – оставь меня.

Я осторожно взял её за руку. Полина не пыталась сопротивляться, но весь вид её говорил о том, что она предпочла бы сейчас спрятаться в каком-нибудь чулане, забившись в уголок.

- Послушай…

Полина посмотрела мне в глаза, и я вновь поразился тому, насколько она соответствовала моему представлению о красивой женщине.

- Да? – прошептала она.

- Расскажи мне.

Она опустила голову и осторожно, ненавязчиво, словно боялась обидеть, попыталась высвободить руку из моей ладони.

Легонько притянул её к себе, ткнулся носом в ароматные волосы, чуть не сойдя с ума от внезапно нахлынувшего шквала нежности, и, слегка касаясь губами уха, прошептал:

- Милая, не переживай, пожалуйста... Расскажи, что случилось…

Она немного отстранилась, и я увидел глаза, полные слёз. Кончик носа покраснел, щёки пылали. Полина легонько закусила нижнюю губу и в тот же миг слёзы, словно получив разрешение, двумя неровными дорожками скользнули по щекам.

- Расскажи… Криминал?

Она еле заметно покачала головой. Амарантовый ротик слегка приоткрылся и я с трудом сдерживался, чтобы не коснуться его губами, покрыть нежными поцелуями.

- Несчастный случай? Трагедия?

Лазурные глаза вновь увлажнились, она закрыла их на секунду, отпустив слёзы, и вновь открыла.

Полина стояла передо мной такая беззащитная в этой искренней боли, что я чётко понял:

задавать ей новые вопросы на эту тему – просто бесчеловечно.

Я обнял её так, словно она была облаком, со всей нежностью, на которую был способен.