Дмитрий Вишневский - Рассказы о большом мире

Сейчас я есть, а через три часа меня не будет.

Совсем не будет.

Я превращусь в то, что принято считать неживым, хотя, наверное, во мне ещё некоторое время покопошится всяческая жизнь. Маяковский её, помнится, любил.

Кто-то становится гнилью, кто-то землёй, кто-то прахом. А я стану космическим мусором. Буду летать себе среди астероидов и в ус не дуть. И не будет мне ни больно, ни страшно. И не буду я выплакивать глаза, глядя на мёртвую неё. Не буду обнимая холодное тело шептать, что так нельзя – я должен был умереть раньше, мы же договаривались... Морщинки в уголках глаз, родная моя девочка... Моя малышка. Семьдесят два года – разве это возраст? Доживи до моих седин, крашеная брюнетка, а потом говори...

Я даже как-то устал кружиться. Красиво, конечно, но устал. Если представить, что я не умру менее, чем через три часа, то должно быть я всё же скоро загнусь со скуки. Но перед тем сойду с ума.

Какой ужас эта фиксация. Даже если это чистый кайф. Даже если кругом красота. Даже если поначалу всё распрекрасно просто. Это ужас. Проходит время – а человеческой биологии плевать на то, есть оно в действительности или нет – и всё становится постылым. Не сразу.

АХ-РЕ-НЕТЬ.

Вау, класс.

Офигенно всё-таки.

Блин, как же красиво!

Здесь красиво.

Да, вполне миленько.

Симпатично, согласен.

Я бы сменил обстановку.

Наскучило, честно.

Да раздражает уже.

Аааааа! Бесит!

Какой кошмар, я могу избавиться от этого дерьма или этот ваш грёбаный рай – действительно бесконечен?!

Не надо мне Эдемов ваших! Я не могу жрать фрукты тысячи тысяч тысяч лет, даже если это всего лишь метафора!

Это не жизнь после смерти.

Это работа в офисе.

Тик-так, я на рабочем месте, тик-так, я изучаю почту, тик-так, я что-то тараторю в трубку, тик-так, сколько там осталось до обеда?

Бесконечность – это страшно, если наполнять её человеческими представлениями о жизни.

Загробная бесконечная одинаковая жизнь.

Вы в раю. Наш рай – это пансионат с полным пансионом. Наш рай – это олл инклюзив. Вам будет одинаково хорошо. Вы заслужили. Вы прожили кратчайшую, мотыльковую жизнюшку и наш добрый и всемогущий ОН (который вообще-то не он, но пусть мужчины думают, что он – он, пусть тешат своё самолюбие) награждает вас одинаковой жизнью после смерти.

Бесконечной.

Вы теперь навсегда зафиксированы в одном и том же.

Представляете, как вам повезло?

Чем хорош космос, так это тем, что здесь никому ни до кого нет дела. Пространства столь огромны, что только неучи считают, что это что-то вроде расстояния между двумя садовыми участками, надо только велик найти.

Меня крутит, меня вращает, я растопыриваю пальцы и смотрю на перчатки скафандра.

Такое впечатление, что звенит в ушах. Вроде перестало и вот снова.

А что там может звенеть? Это просто иллюзия, аудиальная иллюзия. Мой вестибюлярный аппарат укрылся одеялом, приказав не будить. В нём больше нет нужды.

Какой большой мир... Как много огоньков...

Стоя на берегу Адриатики я смотрю на неё, облокотившуюся на бортик веранды. Мы пьём отличное “Кьянти”, и в руках она держит бокал. Смотрит на море, бликующее в лунном свете, на множество звёзд в тёмно-синем небе, а ветер колышет её волосы и до меня доносится эта уютная смесь запахов моря и фруктового шампуня. А вокруг так много огоньков... Ривьера...

Как быстро прожили мы нашу с тобой жизнь, малышка. Одну на двоих. Я считал раньше, что у нас две разные жизни, а оказалось, что после того, как я убаюкал тебя, я тоже умер. Мне не страшно перестать дышать, девочка, мне только хочется и там тоже... ну там... где-нибудь... снова встретить тебя такую красивую... такую улыбчивую... только-только вступившую в пору зрелости.. любимую мою женщину.... и может быть нам разрешат там потанцевать... как думаешь?

Я, пожалуй, открою шлем сейчас. Надоело мне ждать. Этот полёт прекрасен, но я правда устал от него.

Может я просто не столь свободолюбив, как ты... Ты, наверное, летела бы до конца...

А знаешь, я бы сейчас с удовольствием выпил бы пива.... Классно было бы. Лечу себе, значит, в космосе, смотрю на мелькающие мимо звёзды и пью себе “Хайнекен” какой-нибудь... А потом, когда настроение станет получше, говорю так пафосно: “Эгей, земляне! На правах рекламы. Я тут решил выпить пивка перед тем, как стать космическим мусором. Так вот, вы даже себе и представить не можете – как это классно – болтаться в этой бездне пространства, в этом огромном космосе, глядеть на звёзды под собой и пить себе пиво”.