Григорий Луч - И мы солдаты...

— Ребята! Бекас! — кричу я и показываю на огромную лужу, там, как в озере, плещется бекас. — Как быстро плавает! Интересно, сколько километров в час дает, а?

Лешка заявляет решительно:

— Десять.

— Что ты! — не соглашаюсь я. — Тридцать, не меньше, а может, и больше. Лужа-то в ширину метров пять, а видели, как он ее переплыл!

— Вот бы лодку такую! — мечтательно говорит Илюшка.

— После войны будут, — заявляет Лешка, — и лодки, и машины, и велосипеды.

— Ох, на велосипеде бы прокатиться! И приему их не продают?

— Ты что, маленький? Война же — все заводы оружие делают, танки, самолеты, а ты велосипед захотел. Вот кончится война…

— Я читал, что птицы помогли построить самолет, — говорит Илюшка.

— Ну, я об этом давно знаю, а вот на «катюшу» поглядеть бы хоть разок! — Лешка вздыхает мечтательно. Ишь, чего захотел! Я сам бы не отказался. Федя писал мне о «катюше». Немцы уж очень ее боятся.

Вытаскиваю из кармана последнее письмо брата — мятое-перемятое, читаю вслух ребятам. Так уж повелось — все письма с фронта друг другу перечитываем.

— Почему же он не пишет, какая она, «катюша»? — недовольно ворчит Лешка.

Я объясняю:

— Военная тайна.

Откровенно говоря, я просил Федю в письме рассказать о «катюше», но он не ответил. Я даже рассердился на него — скрывает от младшего брата. Не доверяет мне, как будто не знает, что я умею молчать. Не рассказал ведь я никому про пистолет, даже маме. До сих пор обидно. Но я об этом ничего не говорю товарищам, а просто заявляю:

— После школы поступлю в военное училище. Тогда и я никому ничего не скажу.

— И я с тобой, Ванек! — говорит Лешка, мой верный друг.

К нам подходит Василий Архипович:

— Ребята, принимайтесь за дело.

Лечить деревья — вот зачем мы пришли в лес.

В стороне, в дубраве, стоят безногий дед Гаврила и лесник Яндуш, вокруг них высокие пни. Это срубленные деревья, те, что зимой рубили на дрова.

Мы спешим в дубраву. В душе мы побаиваемся лесника. Обычно, завидев нас, деревенских мальчишек, он машет руками и кричит строго: «Опять явились! Ну-ка марш из леса!» На этот раз на его суровом, темном лице появляется даже слабая улыбка. Старики здороваются за руку с учителем. Яндуш говорит:

— Высокие пни очистим от мусора, глядишь, и побеги пойдут, а открытые места засадим дубками. Это что же вас так мало? Работы — край непочатый — все не осилите!

— Старшие подойдут попозже, не волнуйся, Яндуш, народу придет много, — успокаивает лесника Василий Архипович. — Погубили лес — надо искупать свою вину. Вон какие порубки кругом — одни пни…

— Вот, вот и я говорю, что с лесом сделали? — вмешался дед Гаврила. — Искалечили… Будем теперь раны лечить, что скажете, пионеры?

Мы загалдели:

— Всегда готовы, дедушка Гаврила!

— Ну, и хорошо, а пока давайте-ка залатаем пни.

Ведра с месивом из чернозема стоят тут же — это дело рук Яндуша.

Пни обливаются соком, как слезами. Были бы деревья — сок пошел бы по стволу, по сучкам и веткам, а теперь ему некуда течь — деревья срублены…

Я подхожу к маленькому березовому пеньку, и вдруг мне становится не по себе — кажется, я его и срубил. Сок течет ручьем. Замазываю пенек землей. Земля на глазах темнеет, а сок проходит сквозь нее и, оставляя грязные темные разводы, стекает по белому пню вниз.

— Эту березку уже не вылечишь, — говорит лесник. — Придется освободить место для саженца.

Я вздрагиваю, как от удара. Не могу глаз поднять на лесника. Знал бы он, кто убил березку! Как жаль её! Кто думал, что так получится? И зачем я ее срубил? Уж лучше бы ржаной соломой печь протопили. Правда, от нее только пепел — печка не согревается, даже картошку не сваришь, да и не один я — стараюсь успокоить себя, все рубили деревья. Война, проклятая война — вот кто повинен во всем.

Рядом, слышу, ворчит дед Гаврила, как будто мои мысли прочитал:

— Что деревья, всю жизнь изранила война. И дети вон какие хилые да слабые, совсем не растут. В холоде да голоде который уже год!

— Ванек! — кричит Илюшка. — Что ты все с пнем возишься! Айда деревья сажать!

Я бегу к ребятам. Вот и кордон Яндуша. Открыть калитку не решаемся — там злой пес на цепи. Бежим дальше к питомнику. Там уже старшеклассники и взрослые — все хотят помочь лесу.

Саженцы совсем небольшие — акация, дуб, клен, березы. Дубовые почему-то самые маленькие.

Взрослые осторожно выкапывают их и укладывают в корзины, а мы таскаем корзины на Волчью поляну.

Волчью поляну накануне вдоль и поперек распахали сохой. Там, где борозды пересекаются, роем ямки. Роем лопатами и руками.