Жан-Клод Мурлева - Старые друзья

– Привет, Сильвер.

– Полька, ты? Откуда ты здесь?

– Еду с работы.

– Ты что, работаешь по воскресеньям?

– Ага, мою посуду в Шармиле.

– В Шармиле? А как ты тут оказалась? Ты же должна была ехать по другой дороге.

– Ну да. Но там дорогу ремонтируют, вот я и свернула. О-ля-ля!

Она здорово изменилась. Похудела. В ней прибавилось женственности. Она пригладила волосы, разлохматившиеся под шлемом, и сказала:

– А помнишь, там, в амбаре? Хорошо было, а?

Еще бы я не помнил! С тех пор прошло больше двух лет, но разве такое забудешь?

На сей раз мы нашли себе укрытие под мостом. Похоже, мы с Полькой были обречены на встречи в экстремальных условиях: то под раскаленной крышей амбара, пропахшего перезрелыми яблоками, и вот теперь, октябрьской ночью, – на ледяном каменистом берегу речки, – но что остановит влюбленную парочку? Кстати сказать, мы не предприняли никаких мер предосторожности, что было особенно глупо потому, что я последние несколько месяцев таскал с собой совершенно бесполезный презерватив, купленный вместе с Фредом еще в мае. Прежде чем заполучить требуемое, мы обошли в Лувера три аптеки. В первую я сунулся один, обнаружил, что за прилавком стоит молоденькая блондинка с короткой стрижкой (вижу ее, как сейчас), застеснялся и купил упаковку аспирина. Фред поднял меня на смех, но его посещение второй аптеки завершилось приобретением отхаркивающей микстуры от сухого кашля. Зато в третьей я добился успеха. В пачке было шесть презервативов, и мы честно поделили их на двоих – по три штуки каждому. Две из них я потратил на эксперименты, помня совет многомудрого Робера: «Резинка – она как колесная цепь для машины. Когда тебя застанет пурга, поздно учиться ее ставить. Так что запрись в гараже и потренируйся. Скажи, Полька?» Я тогда ничего не понял, но в том и состоит талант великих педагогов, что они просвещают нас незаметно: поначалу их слова кажутся мутными и лишенными логики, и лишь позже до тебя доходит их глубокий смысл.

Короче говоря, мы не предохранялись, но, согласитесь, странно ожидать от человека, собирающегося совершить акт самоубийства, чтобы он прихватил с собой презерватив. Этот аксессуар не входит в обязательный набор отчаявшейся души. На протяжении нескольких следующих недель я без конца размышлял о том, каким может быть ребенок, родившийся от меня, Сильвера Бенуа, и Полы Перу: какими будут его внешность и интеллект. Я не исключал, что он вырастет здоровяком, беспрестанно повторяющим «О-ля-ля!» и заманивающим легковерных простушек в амбар. С другой стороны, это вполне могла быть хрупкая нежная девочка, правда появившаяся на свет с мотоциклетным шлемом на голове. Я со дня на день ждал, что к нам домой заявится вся семья Польки – она впереди, с уже округлившимся животом, – и ее дед возмущенно воскликнет: «Хорошенькое дело! Нет, скажите на милость, хорошенькое дело!» Но ничего похожего не случилось.

На сей раз мы не торопились и после всего даже выкурили по сигарете, как в кино. Разговаривать с Полькой мне было особенно не о чем, но сразу расходиться нам не хотелось. И тут я сдуру спросил у нее, не приходилось ли ей когда-нибудь заниматься этим с Робером. Все последние годы он без конца ее подкалывал и отпускал в ее адрес такие прозрачные намеки, что мое предположение казалось мне более чем правдоподобным. Как же я просчитался! Она жутко оскорбилась и, стукнув меня по руке, крикнула: «С Робером? Ты что, никогда! Я никогда не была в него влюблена!» Поинтересоваться, влюблена ли она в меня, я не посмел. Вскоре холод и сырость прогнали нас из-под моста.

Вернувшись, я заметил, что на кухне горит свет. Я заглушил мотор мопеда и, толкая его перед собой, постарался бесшумно загнать во двор. Но эти драндулеты обладают особенностью издавать сипы даже с неработающим двигателем. Мать их услышала и вышла мне навстречу. Часы показывали без чего-то два.

– Что ты делал на улице, Сильвер?

– Не мог заснуть. Вот, вышел прогуляться.

– С тобой все в порядке?

– Конечно. А ты почему не спишь?

– Да я спала. Встала попить, слышу, твой мопед тарахтит. С тобой точно все в порядке? Ты ведь меня не обманываешь?

Я повторил, что со мной все в полном порядке. Вряд ли имело смысл объяснять ей, что я решил покончить с собой, но случайно встретил Полу Перу, и мы трахались под тем мостом.

Я упоминал, что той послереволюционной осенью у нас в классе появилось двое новичков. Про Лурса я уже рассказал: без него я, разумеется, легко обошелся бы – ведь именно он увел у меня девушку, в которую я был безумно влюблен. Вторым, вернее, второй была Люс, переведенная к нам из параллельного класса – школьное начальство решило, что ее следует разлучить с двумя закадычными подружками. Столь суровое наказание было на них наложено, так сказать, по совокупности «заслуг»; последней каплей стала акция, в рамках которой все три девчонки явились в школу обритыми наголо. Они сделали это вовсе не потому, что жаждали покарать сами себя за коллаборационизм с неведомым врагом, а потому, что им хотелось разозлить взрослых и обратить на себя внимание. Своей цели они достигли – еще как! На дворе стоял июнь 1968 года, и после событий весны мир в достаточной мере свихнулся, чтобы уже ничему – или почти ничему – не удивляться. Тем не менее вид трех белых черепов, превративших знакомые лица в совершенно чужие, потряс воображение и учеников, и учителей. К началу следующего учебного года одну из бунтарок перевели в другую школу, возможно надеясь, что в новой обстановке волосы у нее отрастут быстрее. Второй родители категорически запретили даже здороваться с Люс. Ну а третьей была сама Люс.