Екатерина Шереметьева - С грядущим заодно

— Просто волшебник, — сказала Виктория. — Голос, гордая голова, а руки тонкие, точные, пальцы какие выразительные. А глаза-то как думают, как видят!

Наташа усмехнулась:

— Колючие глаза. Экзаменует, говорят, зверски.

— Так и надо!

В коридоре громко читали: «Все на митинг! В пять часов в математическом корпусе». Объявления, наспех написанные зелеными чернилами, висели на дверях, на стенах.

— Пойдете?

— Не могу. С матерью встреча, — ответила Наташа. — А вы идите. Полезно вам.

Анатомия — основа, без нее, конечно, никуда. А лекции по физике и ботанике Виктория не слушала вовсе. Хочется лечить. Хирургом бы лучше всего, интереснее всего, только руки надо ох какие точные. А если больной умрет? Как тогда жить? А ведь у каждого врача, ведь не бывает, чтоб никто не умер. Страшно. А когда родной человек, жена?.. Еще страшнее. Анатомия, конечно, интересная очень. А хочется лечить. «Не щадя сил и сердца». Каждому свое кажется лучше. Ничего нет для всех. Как он рассказывает! Скелет вовсе не собрание костей: cranium, humerus, radius, [5] Названия костей скелета (лат.). а великолепный механизм, опора. Анатомия тоже опора, основа великой науки.

После ботаники вышла в вестибюль, даже выглянула на улицу. Не пришел встречать — удивительно. Обиделся вчера. И бог с ним. И лучше. В столовой обедала с Руфой и Сережей. Потом бродили по парку — Университетской роще. За рекой далеко синела тайга, вокруг солнца чуть розовели блестящие облачка. На земле шуршали сухие листья. Сережа шел впереди, загребая тощими, длинными ногами, на них свободно болтались рыжие голенища сапог.

— Унылая пора, очей очарованье. Желто-красно-зеленая краса уже облетела, но…

— Не люблю вообще осень, — сказала Руфа, — всегда в гимназию неохота. А вообще, университет — не гимназия.

Не гимназия. Но если б в Москве — осень, зима, все равно… А Дружинин?

— А вообще, чего ты вчера ревела: домой хочу?

— Ну и не ври! Во-первых, не ревела, а потом — Гурий пел… У Сереги, знаете, брат — такой тенор…

— Собинов услышал, предлагал учить. Дура петая, возгордился: «не признаю благотворительности».

А что такое благотворительность? «Бывало, на крестины харчи… а еще богатый подарок» — нет, это другое. И «большевики победят — лечить станут даром» — совсем другое. Что еще за новое правительство? «К самой черной реакции катимся…»

На днях в книжном магазине услышала разговор трех французов. Наперебой выкладывали друг другу сведения об уральских алмазах, бакинской нефти, сибирском лесе, пушнине, рыбе. Она не выдержала, сказала ядовито:

— О, вы правы! Россия фантастически богата, плодородна, только вы ничего не получите из ее богатств, — и быстро вышла из магазина.

Офицеры бросились за ней: «Какое великолепное произношение! Малютка напрасно обиделась — всему миру известно, что самое драгоценное в России ее прекрасные женщины».

Красная от злобы и смущения — кругом собирались любопытные — Виктория пробормотала, что ненавидит иностранцев, и убежала от них.

От Наташи попало потом: «Не ввязывайтесь ни в какие разговоры. Еще угодите куда-нибудь».

А интересно, Дружинин за какую власть?

…Втроем протискивались вдоль стены поближе к эстраде. У кафедры бородатый студент призывал поддерживать новое правительство — Директорию.

Кто-то крикнул:

— А чем оно лучше старого?

Бородатый ответил, что нужна «твердая власть», нужно наконец «собрать Россию», к чему и приступает новое правительство с помощью союзников.

Такой поднялся крик, Виктория не услышала своего голоса, когда крикнула: «К черту союзников!»

Студента сменил профессор. Мудреными словами, не понять к чему, тянул что-то о законах исторических катаклизмов, о печальном опыте французской революции, о смутном времени, о завоевании Сибири. Кругом засвистели, закричали: «Довольно! Долой!» Профессор торопливо закончил мольбой поддержать Сибоблдуму: «Ведь на здоровые плечи автономной Сибири может опереться пораженная тяжкой болезнью большевизма Россия». Ему и аплодировали, и свистели, и кричали разное. Виктория тоже кричала и переговаривалась с Руфой и Сережей.

— Глупо — такая же здесь Россия — вдруг отделяться!

Физик — он не понравился им еще на лекции — гудел, как из пустой бочки: «Россия — страна аграрная, мужик — зверь, и ему нужна палка». В заключение провозгласил: «Боже, дай нам царя!»

Опять свистели, топали, орали, аплодировали. Студентка, похожая на дьячка, в ухо Виктории сердито басила: «Россия жаждет монарха». Виктория в лицо ей кричала: «Долой контрреволюцию!» Колокольчик председателя казался беззвучным, ораторы сменяли один другого, но никому уже не стало до них дела, каждый бился с врагом, стоящим вплотную.