Шервуд Андерсон - Уайнсбург, Огайо. Рассказы [сборник litres]

Все это, весь потаенный смысл внезапной короткой схватки между отцом и сыном лишь позже понемногу осознала дочь Джона Грея, в ту пору почти еще девочка. Тогда ли разыгрывается драма, когда только посеяно зерно, или когда оно уже проросло и раскрываются почки, или еще позже, когда созревают плоды? Вот они, Греи, – народ крепкий, бережливые, толковые, решительные, действуют не спеша, и терпения им не занимать. Не потому ли они вытеснили Эспинуолов из Щедрой равнины? Кровь Эспинуолов течет и в жилах тех двоих – Мэри и Тэда.

Один из Эспинуолов, некий дядя Фред, брат Луизы Грей, иногда бывал у них на ферме. Такого увидишь – не забудешь: высокий старик, усы и острая бородка уже седые, одет не бог весть как, а все равно неуловимо чувствуется порода. Жил он теперь в главном городе их округа с дочерью, которая вышла замуж за торговца, был изысканно учтив, но при сестрином муже всегда замыкался в странном холодном молчании.

В тот осенний день Дон стоял подле матери, а Мэри с Тэдом держались поодаль.

– Не надо, Джон, – повторила Луиза Грей.

Отец семейства направился было к сараям, но приостановился:

– Все равно я их свалю.

– Нет, не свалишь! – вдруг подал голос Дон. И вперил в отца тяжелый взгляд.

Вот оно и прорвалось, вспыхнуло то затаенное, что тлело между ними. «Это мое…» «Это будет мое».

Отец круто повернулся, в упор глянул на сына и тут же, казалось, о нем забыл. А мать еще минуту умоляла:

– Ну чем, чем они тебе помешали?

– От них слишком много тени. Трава не растет.

– Так ведь у нас луга, столько акров травы…

Джон Грей отвечал жене, но смотрел опять на старшего сына. Безмолвно они перебрасывались другими словами.

«Это мое. Я здесь хозяин. Ты что, вздумал мне перечить?»

«Ха! Подумаешь! Пока оно все твое, а скоро будет мое».

«Катись к чертям!»

«Дурак! Погоди! Только погоди!»

В ту минуту вслух ничего такого сказано не было, а после Мэри не могла вспомнить точно, какими словами обменялись мужчины. В Доне внезапно вспыхнула решимость… быть может, решимость вступиться за мать… а может, и нечто другое… быть может, в нем заговорила кровь Эспинуолов и на миг любовь к деревьям взяла верх над любовью к траве… к траве, которой откармливают скот.

А ведь он завоевал премии Клуба юных фермеров, стал чемпионом среди юных кукурузоводов, знатоком скота, влюблен был в землю и жаждал ею обладать.

– Не свалишь! – повторил Дон.

– Что такое?

– Не свалишь эти деревья.

Отец не ответил, молча пошел прочь, к сараям. Все так же ярко светило солнце. Дул ветерок – не сильный, но холодный, пронизывающий. Два дуба пылали на фоне далеких холмов, будто костры.

Был полдень, час обеда для работников – на ферме Грея их было двое, оба молодые, они жили тут же, в домике за службами. Один, с заячьей губой, был женат, другой, довольно красивый, вечный молчун, столовался у этой пары. Они как раз кончили полдничать, вышли из дому и направились к сараю. Настала осенняя страда, и они собрались на дальнее поле убирать поспевшую кукурузу.

Джон Грей пошел к сараю и вернулся с обоими работниками. Они принесли топоры и пилу.

– Давайте валите эти дубы, – распорядился Джон Грей.

Была в нем какая-то нерассуждающая, тупая решимость. А в эту минуту его жена, мать его детей… Никто из детей так и не узнал, сколько подобных минут довелось ей пережить. Ведь она вышла за Джона Грея. Он был ей мужем.

– Только посмей, отец… – сквозь зубы процедил Дон Грей.

– Слыхали, что я сказал! Валите эти дубы! – велел отец работникам.

Тот, что с заячьей губой, засмеялся. Смех его был точно рев осла.

– Не надо, – теперь Луиза Грей сказала это не мужу. Она шагнула к старшему сыну, взяла его за локоть. – Не надо.

«Не перечь ему. Не перечь моему мужу». Могла ли Мэри Грей, совсем еще девочка, понять? В жизни немало такого, что постигаешь не сразу. Жизнь открывается разуму медленно, постепенно. Мэри стояла рядом с Тэдом, лицо мальчика побелело и застыло. Его подстерегает смерть. В любую минуту. В любую минуту.

«Мне уже сто раз случалось пережить такое. Потому он и преуспел, мой муж: ничто его не остановит. Я вышла за него замуж, он – отец моих детей.

Мы, женщины, предпочитаем покоряться.

Это больше касается меня, не тебя, Дон, сын мой».

Женщина дорожит тем, что сама создает, – своей семьей.

Но старший сын смотрел на все по-иному. Он дернул плечом, стряхнул руку матери. Луиза Грей моложе мужа, но если ему уже под шестьдесят, то и ей – под пятьдесят. В ту минуту она казалась удивительно нежной, хрупкой. И что-то было в ту минуту во всем ее облике… Может, и правда есть что-то такое в крови Эспинуолов?..