Михаил Новиков - Природа сенсаций

Позвал Линева.

— Видишь, Виталий?

Тот ответил:

— Конечно.

— Ну и?

— А как так получилось-то?

Пришла Виргиния. Тот же эффект. Видеть — видели все, объяснить не мог никто.

— Ладно, одиннадцать, пора расходиться, — объявил Колычев.

Он вышел из штаба в сырость Тверской. Гудели, волной скатываясь вниз, к Охотному ряду, машины. Асфальт блестел.

Подземным переходом Колычев пробрался на ту сторону, зашагал по Камергерскому.

Когда и ночь перед тобой, и молодость — они кажутся богатством. Трать как хочешь — разве не счастье?

А сейчас, в сорок лет, казалось, что — нет. Повезло, конечно. Впервые в жизни Олегу Колычеву удалось ухватить рукой завязки денежного мешка. Цепь совпадений и приглашений — и вот он, второсортный кинокритик, неожиданно для себя возглавил предвыборный штаб Полумерова. Полумеров, молодой либерал, низринутый из правительства год или два назад, считался центром правых сил. Впрочем, правота, левота — это все условно в Тюрбании.

А вот что безусловно — огромная страна, образовавшаяся на обломках империи, была по преимуществу аграрной. Соответственно, всюду заправляли аграрии — самые страшные и в то же время удивительно глупые люди.

Колычев остановился закурить.

— Эй, мужчина, — окликнули его с противоположного тротуара.

Две девчонки. «Совсем подростки», — отметил Колычев и вспомнил нашумевшую картину Fucking Shit, которую рецензировал еще так недавно. Сделана она была здесь, в Тюрбании, на студии «Тюрфильм» — а чуждое название было данью уже уходящей моде на все английское. Фильм рассказывал о подростковых комплексах: на протяжении сорока минут две девчонки — вроде тех, что приближались сейчас к Колычеву по мокрому асфальту, — обсуждали возможность жестокого налета, со стрельбой и взрывами, на инкассаторскую машину. Минут за пятнадцать до конца фильма выяснялось, что налет уже совершен. В кадре были дымящиеся куски взорванных тел, вскрытый, как консервная банка, джип-броневик. Девчонки между тем ходили в школу, отвечали на уроках, получали пятерки. Финальный кадр был такой: панорама внутренностей платяного шкафа. Среди трусиков и носовых платков лежали плотные пачки долларов. Доллары, доллары, доллары.

Какое-то наваждение были эти доллары. Вот и теперь, в предвыборном штабе, почти все разговоры рано или поздно сворачивали именно к ним. Что же, представителей московской богемы, которых Полумеров привлек к обустройству своих выборов, можно было понять. Для них наступил тот день, который кормит год: то, что они заработают сейчас, они будут проживать долгие годы, когда пройдут выборы и они опять станут никому не нужны.

— Мужчина, сигареткой не угостите? — услышал Колычев от подошедших наконец девиц.

Критик-штабист пожал плечами:

— Банально начинаете.

— Это мы чтоб не спугнуть, — ответила девчонка.

— Ну, уже лучше, — машинально произнес Колычев.

Сейчас, в дрянном и желтом свете фонаря он кое-как разглядел подружек. Они были на первый взгляд похожи: в башмаках на толстой подошве, мешковатых куртках и волочащихся по земле клешах. Лица, впрочем, являли приятный контраст типажей: невинная блондинка и порочная брюнетка.

— Откуда вы, прекрасные дитяти? — спросил Колычев, протягивая девицам сигаретную пачку.

— Он еще и пошляк, — заметила брюнетка.

— Это от застенчивости, — предположила блондинка.

Колычев сообразил, что, вероятно, они не так уж и молоды, эти искательницы уличных приключений.

— Знаете что, — неожиданно для себя самого вымолвил критик, — может, посидим где-нибудь?

— Где? — живо откликнулась брюнетка.

— А вот, — показал Колычев на сверкавшую неподалеку витрину небольшого бара.

— Да ну, — протянула блондинка, — тут одни пидорасы собираются.

— Ну, в «Место причала» пошли, — предложил Колычев.

— Вы ее не слушайте, — сказала брюнетка. — Нам вообще-то все равно куда.

Через десять минут они сидели в низком, прокуренном подвале с полукруглыми сводами, где плавал лазерный свет и пришептывала в углу музыкальная установка: умц-бумц, умц-ц-бимц-кэмц.

— Ну, — проговорил Колычев, когда резвый официант в неопрятном переднике выставил на стол полдюжины «Очаковского» и блюдце с чипсами, — вы кто ж такие будете?

Тут же с отвращением он подумал, что взял фальшивую ноту: эдакий папашка-педофил.

Но девиц этот интонационный faux pas не смутил.

— Да мы никто, — сказала блондинка, — вы лучше про себя расскажите.

— Вы человек, видно, зрелый, опытный, — подтвердила брюнетка.