Мартин О Кайнь - Грязь кладбищенская

– Видит Бог, Кать, все равно, как нас обряжают, но мне кажется, что ты очень умело обошлась со Старым Учителем…

– Пять дней я тебя стерегла, Житель Восточной Окраины; бегала к твоему дому и обратно, то к Холмику, то от Холмика; глядела на твой дом и высматривала, не мелькнет ли кто похожий на тебя. А ты все метался и бредил, все цеплялся за этот узенький надел земли, на котором лучше всего откармливать скотину. Дай тебе волю, ты бы вообще не умирал, раз с собой тебе ту полоску земли не забрать…

– И все болтал о потере английских рынков…

– …Это я обряжала тебя, Куррин, но ты все равно не хотел уходить. Наверняка смертные муки претерпел. Каждый раз, как я пыталась закрыть тебе глаза, ты просыпался снова. Твоя жена пощупала твой пульс. “Отошел, да смилуется над ним Господь!” – сказала она.

“Ну, да покоится с миром его душа, – сказал Бриан Старший, он как раз зашел в дом. – Теперь-то он получил свой билет в один конец. Но – Бог свидетель – я и подумать не мог, что он отчалит без дочери Тима Придорожника”.

“Да будет мягка сегодня его постель на Небесах!” – сказала я и велела принести кадку воды, чтобы все приготовить. А ты в эту минуту возьми и очнись! “Глядите только, чтобы Том не получил всю мою большую собственность, – сказал ты. – Пусть уж лучше ее унесет ветром, чем она достанется старшему сыну. Разве только он женится на какой-нибудь другой женщине, кроме дочери Тима Придорожника…” Потом ты снова очнулся: “Если старший сын получит от тебя землю, – сказал ты своей жене, – пусть дьявол заберет мое тело, но мой дух тогда станет являться с того света – и днем и ночью хватать тебя за подол! Какая жалость, что я не позвал законника и не составил неоспоримое завещание!.. ”

Потом ты очнулся в третий раз: “А ту лопату, что дочь Томашина одолжила, чтобы копать первую картошку, кто-нибудь из вас пусть лучше пойдет и заберет, раз уж у них совести не хватает самим ее вернуть. Дьявол их разрази! Позаботьтесь о том, чтоб предъявить саммонсы [163] Саммонсы – судебные иски ( искаж. англ .). Проглоту за то, что его ослы уничтожают наш овес. А если не получите удовлетворения в суде, в следующий раз, как поймаете их за нашей оградой, вколотите им лошадиных гвоздей в копыта. Разрази их всех дьявол! И не ленитесь вставать до зари и присматривать за вашим торфом, а если поймаете Придорожника…

– А я думал, что это старуха его воровала…

– Да все они там были один другого хуже, и сам он, и его супружница, и их четверо деток…

– …Ты уже собрался отдать Богу душу, когда я вошла. Я преклонила колени, пока литанию читали. А ты в это время еще что-то бормотал. Все повторял: “Джек. Джек. Джек”. “Как крепко бедняжка помнит Джека Мужика, – сказала я Нель Падинь, которая стояла на коленях позади меня. – Хотя они ведь всегда были хорошие товарищи”. “Вразуми тебя Бог, Кать Меньшая! – сказала Нель. – Он же говорит: “ Блек. Блек. Блек” . Это из-за сына…”

– А я слыхала, Кать, что последняя воля Катрины Падинь, о чем она предупредила сына, была…

– Похоронить ее на Участке За Фунт…

– Поставить над ней крест из Островного мрамора…

– Божечки!..

– Поехать к Манусу Законнику, чтоб написать влиятельное письмо насчет наследства Баб…

– Бросить хижину Томаса Внутряха, чтоб развалилась…

– Дать отраву Нель…

– Божечки! Не верь этому, Джек…

– Если дочь Норы Шонинь не умрет после следующих родов, получить с нее развод…

– Ты оскорбляешь веру, мерзавец. Ибо грядет Антихрист…

– …О, а потом начался ералаш во всей деревне:

“Он упал со стога овса”.

“Он упал со стога овса”.

“Этот-то упал со стога овса”.

Я тут же встала и пошла к твоему дому. Как пить дать, думала, найду нового, свежего покойника. А в постели оказался ты, бездельник, и всем вокруг рассказывал, как у тебя левая нога поскользнулась…

– Но это же правда, Кать, у меня бедро сломалось напополам.

– А мне-то с этого что? Я думала найти нового, свежего покойника…

– Но я же умер, Кать…

– …Никогда я не видала в постели лодыря бесполезнее тебя. Одна нога у тебя лежала на земле…

– Я знал, Кать, что я умираю. И решил встать, пойти к убийце и убить его. “Выпей две ложечки из этой бутылки…”

– Потыраны Господни, вот так история…

– …Я осмотрела твою глотку. “Где та кость, которой она подавилась?” – спросила я. “Доктор ее вытащил”, – ответила твоя сестра. “Да не уменьшится милосердие Господне! – сказала я. – Никто не вправе так набивать себе брюхо. Если бы эта женщина не была такой жадной к еде, мы бы ее сейчас не обряжали…”