Александр Кулешов - Белый ветер

Люди, столпившиеся вокруг, стояли молча, хмуро следя за происходящим. Лишь стук ломика и царапанье стамески нарушали тишину. Внезапно после очередного удара из отверстия послышался глухой шум, звук падающего камня, шорох осыпающейся штукатурки. Затем все стихло. Букреев, спиной вперед, вылез из ямы, выпрямился и шепотом, будто боясь разбудить кого-то, доложил:

— Товарищ гвардии лейтенант, стена кончилась, дальше пустота, провод уходит туда.

Словно по команде Левашов и Гоцелидзе одновременно включили фонарики, которые все это время держали в руках, и сделали шаг к зиявшему чернотой отверстию. Обменялись взглядом. Гоцелидзе остановился, уступая дорогу замполиту. Левашов первым пополз в отверстие, высвечивая впереди фонарем.

Находился он в проеме недолго, потом быстро выполз назад, поднялся и оглядел столпившихся вокруг людей, устремивших на него вопросительные взоры.

— Товарищ главный инженер, попрошу вас немедленно эвакуировать людей с электростанции, всех до единого человека!

— Но это невозможно, товарищ лейтенант, станция остановится… Хотя бы диспетчеров…

— Оставьте минимум людей, чтобы ГЭС продолжала работать. Сколько времени нужно на эвакуацию? Десять минут? Пятнадцать? Букреев, позвоните в милицию, вызовите оцепление. Пусть старший из милиционеров спустится сюда, когда приедут. Действуйте, товарищи, и поторопитесь!

Когда в зале остались лишь саперы, Левашов велел им расширять пролом. Пока он отдавал распоряжения, Гоцелидзе в свою очередь слазил в отверстие.

— Доложи начальству, — коротко бросил ему Левашов и, взяв лом, принялся помогать саперам.

Гоцелидзе отправился к телефону.

— Товарищ гвардии капитан, в электростанции обнаружена камера с взрывчаткой. Обслуживающий персонал эвакуируется, оцепление вызвано, приступили к осмотру и разминированию, — доложил он Кузнецову, когда командир роты снял трубку.

— Работа сложная? — спросил капитан Кузнецов. — Помощь не нужна?

— Помощь не нужна, — уверенно ответил Гоцелидзе, — справимся сами.

— Заместитель по политчасти с вами? — после паузы задал вопрос командир роты. — Он далеко?

— Он внизу, приступил к осмотру, товарищ гвардии капитан.

— Ну, действуйте и докладывайте мне по ходу дела.

— Есть, докладывать! — сказал Гоцелидзе и положил трубку.

Рабочие, техники, инженеры, недоуменно пожимая плечами, покинули ГЭС, людей вывели из всех соседних строений. Редкая цепь милиционеров и дружинников окружила станцию. Приехало городское начальство, секретарь ближнего райкома. О том, что происходит там, в недрах здания, не знал никто. По неписаным законам и по четко написанным инструкциям отныне ни один человек не имел права зайти за оцепление.

А происходило там следующее.

Проделав достаточно большое отверстие и вооружившись мощными лампами, Левашов и Гоцелидзе проникли наконец в камеру, куда вел провод.

То, что они увидели, было страшно.

Словно сама ощутимая смерть притаилась в этих безмолвных, неподвижных снарядах, штабеля которых уходили в темноту, в этих посеревших от времени ящиках с толом, в этом змеившемся, исчезавшем во мраке толстом черном проводе.

Тщательно сделанная, отлично замаскированная (за тридцать лет не обнаружили!) камера с огромным зарядом взрывчатки наверняка оборудована продуманной системой неизвлекаемости. Куда-то был выведен электропровод… Куда? Где помещалась подрывная станция? Что тогда помешало взорвать?

Левашов представил себе лес, окружавший ранее электростанцию. Где-то там, в глубине, в землянке, подрывная станция, дежурит в землянке немецкий минер, похаживает вокруг часовой. Но наши прорываются внезапно, зуммерит телефон, минер неторопливо нажимает кнопку, замыкает цепь и уходит. Он не ждет взрыва — взрыв замедленного действия. Электрический импульс по проводу пробежит под землей, пройдет сквозь стену и дойдет до электромеханического взрывателя. И тогда, вылившись в ванночку, заработает кислота — медленно и неуклонно, день за днем, неделю за неделей, месяц за месяцем, будет разъедать, грызть медную проволочку… А все это время люди наверху будут восстанавливать поврежденную, разворованную станцию, днем и ночью трудиться, трудиться, чтобы побыстрее пошел ток к домам, госпиталям, школам, вновь засветились лампы, зажегся свет на разоренной земле, заструилось благодатное тепло. И настанет день, когда под звуки оркестра, под красными транспарантами пройдет митинг — торжественный митинг открытия восстановленной ГЭС.