Константин Коровин - «То было давно… там… в России…»

Он любил человека настоящею любовью с самых детских своих лет. Едва только прозрев, щенком маленьким, вилял хвостом и ковылял на нетвердых лапах к человеку. И все было для родившегося только что щенка Шарика не важно — даже мать. Только один высокий долг — стремиться к другу своему — человеку, и в радости вертеть хвостом, видя своего великого любимого друга, своего бога.

В общем, дворняга Шарик был похож на северную лайку. Острые ушки, пестро окрашенный, темный в спине, белая грудь, каряя мордочка и хвост… замечательный хвост — крючком, лихо закручен, как крендель, пышно и круто завернут на спину. На лапках как бы надеты белые чулки. Лихие морозы, русские, были Шарику нипочем: зимою он был богато, плотно покрыт мехом. Ночью Шарик не спал — сторожил дом. Если кто ехал по деревне, Шарик бежал к подворотне — облаять проезжего, так сказать, прогнать.

И Шарик уверен был, что он прогнал от дома чужих людей.

Ночью на двор, в дом никого не пустит, и много надо было хозяину уговаривать Шарика и ругать его, чтоб он впустил в дом. А то Шарик еще и под ноги бросится и укусит. «Нечего пускать чужих, живите, мол, сами хорошо, не ругайтесь». Собаки ведь не любят, когда в доме ссора, они омрачаются душой и делаются печальными. Когда Шарику скажут, что гость свой, то он успокаивается понемножку, но все же ворчит. Не верит посторонним.

Собака несла службу и была верна хозяину.

Однажды, мальчишкой шестнадцати лет, я гостил у тетки в Вышнем Волочке. Ходил на охоту, но собаки не было у меня. А без собаки — какая охота.

И вот мой приятель, охотник Дубинин, немолодой, с которым я ходил на охоту, подыскал мне собачку — у приятеля своего, тоже охотника. Собака прозывалась Шариком.

Дубинин жил в маленьком домике, на самом краю города. Сказал мне, что завтра приведет собаку. Выпросил я у тетки три рубля — надо отдать за собаку, — всю ночь не спал от радости: собака будет у меня, я буду ходить с ней на заводское водохранилище — большое озеро, буду лазить по камышам. Уток там сколько! Гуси есть. И — кукуля.

— Кукуля вечером кричит, — говорил мне Дубинин, — кричит по-человечьи. Но застрелить ее никто не может. Ее никто не видал.

«Ну, — думал я, — Шарик выгонит кукулю — посмотрю на нее, какая она».

Дождался утра и пошел к Дубинину. Долго у него дожидался. Наконец пришел приятель Дубинина и привел на веревке Шарика. Собака была дворняжка.

— Ты не гляди, что она дворняга, — сказал мне Дубинин. — Она так за утями гоняет, что сеттеру-гордону не удаст. А тетеревьев крадучи покажет. И зайца гонит — чего тебе еще?

Хорош Шарик — как игрушка! Смотрит на меня. Мы по рукам ударили — я купил собаку. Дубинин за водочкой послал. Даю три рубля. Шарик смотрит. Я ему миску молока налил, хлеб крошу, а хозяин его ушел. Смотрю — не ест Шарик, на дверь смотрит — хозяин ушел… Как быть?.. И повел я на веревке Шарика домой, к тетке.

— Шарик, Шарик, — говорю ему, — на охоту пойдем.

Глажу его дорогой. Привел на двор к тетке, отвязал с шеи веревку, а Шарик к калитке, носом отвернул ее да бежать. Я за ним, бегу по улице, в отчаянии, чуть не плача, кричу: «Шарик! Шарик!» Изо всех сил бегу, замучился. Остановился у забора, и Шарик, смотрю, тоже остановился и смотрит на меня. Я иду к нему и говорю:

— Шарик, Шарик, зачем ты ушел?..

Подошел к нему, погладил по голове, говорю: «Шарик, милый мой Шарик, пойдем ко мне, пойдем, пожалуйста… Я на охоту с тобой пойду».

И Шарик пошел со мной. Я его кормил на кухне молоком, щами, баранками. И Шарик ел.

Когда я лег спать, Шарик свернулся около меня колечком на полу и, когда ехали дрожки мимо дома, стуча по мостовой, потихоньку заворчал. Шарик понял, что он продан мне, и не отходил от меня, сторожил.

Когда я проснулся утром, Шарик, как-то ровно поставив ушки свои и, встав белыми передними лапками на постель, весело и пристально смотрел на меня темными глазками. Когда я стал одеваться, Шарик радовался, прыгал. Вдруг сел на задние лапы и, сидя, махал передними. «Это его выучили, — с неудовольствием подумал я. — Это он служит. Зачем? Охотничьих собак не учат служить».

Я оделся и вышел с Шариком на крыльцо, он весело прыгал на дворе и сразу сделался приятелем кучера и дворника. Он был с ними как будто давний знакомый.

Но, когда я вернулся в дом к тетке, к чайному столу, и моя тетка хотела погладить Шарика, он заворчал и зло оскалил зубы…

— Какую ты злую собаку купил! — сказала тетка.

Она взяла кусок сахару и хотела дать Шарику. Но тот не взял сахар и опять зарычал.