Константин Коровин - «То было давно… там… в России…»

Май… Погода чудная. Жара. Снял дачу в Кунцеве. Переехал. Ну, чудно. Садик, терраска, в саду сирень в цвету, тополя. Запах какой, аромат! Вечер, соловьи поют. Господи, до чего хорошо. Знаете, устраиваюсь, мебель привез, кабинет маленький делаю, раскладываю на столе книги, тетради с ролями, повесил календарь, лампу поставил, чернильницу. В спальне окошко завесил тарлатаном [31] тарлатан — легкая хлопчатобумажная ткань. — от комаров. В столовой круглый стол с буфетом. Все это расставляю. Посуда. А на кухне Авдотья все тоже хлопочет, готовит. Тепло. Чудный майский день. Чтобы было удобней и не запачкать платье — снял и надел кимоно сестрино — из корзины достал. Голову повязал. Устал. Вышел на террасу. Смотрю: прелестно. Так рад.

У соседней дачи тоже терраса видна, тоже сад. Только дача больше моей — новая. Моя старенькая, у крестьянина снял. Сел это я на террасе, Авдотья мне молоко подала, я его с хлебом. Чудное молоко. Господи, думаю, до чего хорошо, после всего — Москвы, театров, репетиций, этой зимы огромной… Тишина, птички поют и воздух, воздух какой. Думаю: как хорошо купаться в Москва-реке — купальни, вода теплая.

Смотрю: на соседней даче на террасу тоже вышел человек, такой рослый, несколько лысоватый, рожа такая красная. «Это, значит, сосед», — думаю. Вышел так себе, переваливаясь, и посмотрел в мою сторону — на меня. Я тоже посмотрел. Только вижу — он сел, взял книгу в руки, читает. Читает, а сам все на меня поглядывает. «Что это?» — думаю. А потом он встал и, уходя с террасы к себе, взглянул на меня и мне рукой так… вроде воздушный поцелуй послал…

«Ах ты, черт, — думаю, — вот тоже сосед… С чего это он?»

Утром Авдотья, моя кухарка, подавая самовар, смеется, говорит:

— Вот, — говорит, — барин, чудно… Сосед наш, лысый, — утром на службу поехал, увидал меня и спрашивает: «Что, — говорит, — твоя барыня одна на даче жить будет?» Я сначала подумала, какая барыня, ай и смекнула — это он про вас спрашивает. Вы, значит, в китайском халате были, да и голову полотенцем повязали… Оно и похоже на барыню… Молодой вы, потому. Он и думает: барыня здесь приехала… Я и сказала ему: «Да, — говорю, — одна барыня, молодая вдова…»

Авдотья смеется:

— Видать, — говорит, — что сосед наш барин потрясучий…

Так рассказывал все это своим приятелям, актерам, помощник режиссера, которого называли Лаврушка.

— Всегда ты, Лаврушка, на бабу смахиваешь… — говорят приятели-актеры. — Завтра у тебя новоселье: Вася, Миша приедет, Вовка с гитарой. Колю прихватим, а ты оденешься опять в кимоно, слышишь? Тебе все равно… А сосед пусть глядит. Только ты голос поставь. Знаешь, на ермоловский тон, с дрожью так чтоб, понимаешь. Чтоб в душу шел. Любовь говори в два «ю»… Лю-ю-бовь. Два «ю», понял?

— Да ступайте вы к черту.

— Что к черту? Вы, режиссеры, теоретики. Ни черта в чувстве не понимаете. А тут надо чувство дать… разыграть соседа…

— Ну… Черт его знает, что он за птица. Может быть, жандарм какой. Знаете, нельзя так разыгрывать, это штучки опасные…

— Ничего, брат, не беспокойся. Мы из тебя героиню сделаем, такую, знаешь, особенную — разочарованную жизнью… Вроде, знаешь, как Катюша Маслова или Вера из «Обрыва» [32] Катюша Маслова — героиня романа Л. Н. Толстого «Воскресение» (1889–1899). Вера из «Обрыва» — имеется в виду героиня романа И. А. Гончарова «Обрыв» (1869). . Вообще, расскажем… Пускай попомнит режиссера Лаврушку.

Актеры узнали, что сосед на даче — человек из себя серьезный. Такое лицо круглое, лоснится, глаза черные — чиновник пробирной палатки. Холостой.

На даче помощника режиссера Лаврушки — новоселье. На террасе накрыт стол, наставлены бутылки. Майский вечер. Шумит компания друзей, а сам Лаврушка одет в кимоно. Голова повязана кружевным платком.

Уж вечер. Звенит гитара, поют все гости. Входит Авдотья и говорит:

— Барин, вот вам, — и подает букет роз и письмо. — Это сосед прислал…

А на соседней даче, на террасе, — никого, темно. И только сбоку светит огонек в окне. Письмо соседа читают вслух:

Глубокоуважаемая соседка!

Простите великодушно, я, Ваш сосед по даче, взял на себя смелость написать Вам эти строки. Снизойдите милостиво к моему одиночеству. На Вашей даче жизнь преисполнена звуками веселья. Моя жизнь — мрак и разочарование человека, покинутого всеми… Да что говорить. Что писать. Если б позволили, почел бы за счастье и радость представиться Вам как сосед, принести поздравления с новосельем, причем должен сказать, что имею запасы прекрасных вин… Но не в них одних утешение скорбного одиночества… Простите за простодушие и назойливость. Ваш сосед Винокуров.