Николай Дубов - Горе одному

— За дружбу! — разливая водку, сказал Олег.

— Я лучше пива.

— Кто пьет пиво? Извозчики! И тех нет… Пиво не пьют, им запивают. Ты что, маленький? Выпьем, потом поговорим…

Водка обожгла рот и горло.

— Пивком, пивком! — деловито подсказал Олег.

Алексей выпил пива.

— Ну вот, порядок. — Олег в свою очередь выпил водку, запил пивом. — Вообще говоря, между первой и второй не дышат… Ну, у тебя тренировки нет — закуси.

Алексей проглотил кусок жесткой от уксуса селедки. По телу разлилась теплая волна, поднялась к голове. Галдеж в пельменной, грохот громкоговорителя стали как бы тише. Кто его знает, может, этот Олег не такой уж плохой парень? В конце концов, что он ему сделал? Когда-то в детстве разок подрались. Велика важность. Кто в детстве не дрался?

— Сейчас мы это прикончим, захватим еще горючего и пойдем в одно место… Есть тут одна… Пластинки у нее — закачаться! Морячки́ прихватили. Из Западной Германии. Ударник и шесть саксов. Сила, представляешь?.. Пам-па-па-пап-пап-пап… — Олег начал напевать в судорожном, спотыкливом ритме, пристукивая донышком кружки по столу, потом спохватился, снова налил в стопки водку. — Знаешь, есть мировой тост: «Дин скол, мин скол, аллавака фрика скол!»

— Это по-каковски?

— Кажется, по-норвежски, моряк один научил. «За тебя, за меня, за всех девушек!» Здорово, а? Ну, давай…

«Не за всех, за Наташу!» — подумал Алексей и выпил.

— До конца, до конца, не будь бабой.

Алексей допил. Теперь уже было не так трудно и противно. Он сам налил пива и запил. Минуту спустя горячая волна снова разлилась по телу. Пальцы стали неловкими — Алексей хотел подцепить кусок селедки и промахнулся.

— Я больше пить не буду.

— Что ты! Мы еще по полтораста не выпили…

Алексей гонял вилкой пельмени по жестяной тарелочке и думал, с чего начать. Наверно, лучше не сразу, подойти издалека…

— Слушай, ты в бога веришь?

— В бога? — Глаза Олега остановились. — Что я — сдурел? Я, если хочешь знать, ни во что не верю!

— Как это — ни во что?

— А так: дин скол, мин скол, аллавака фрика скол!.. И все! И точка! А все остальное — до лампочки!

— Это ты врешь.

— А чего бы я врал? Что я, кого боюсь? Да я никого не боюсь! Плевать я на всех хотел! — В духоте пельменной Олега быстро развозило. — И плюю… Давай выпьем и наплюем на всё!

Алексею есть уже не хотелось. Мысли сделались легкими, ускользающими, удерживать их становилось всё труднее.

— Мне тоже ребята говорили: «Плюнь!»

— И правильно!

— Не могу.

— Ну и дурак! Что ты, сто лет будешь жить? Да сколько б ни жил. Ну и дурак! — повторил Олег. — Или притворяешься…

— Я не притворяюсь.

— Все притворяются! И врут. А я — нет. Если хочешь знать, я — самый честный!

— Ладно, — сказал Алексей. Пьяный спор уводил слишком далеко в сторону. — Я с тобой не об этом хотел…

— Так и я не об этом! — подхватил Олег. — Я тебе, как другу… Понимаешь, как другу! Постой… Выпили еще? Выпьем! Вот так… Я тебе, как другу, советую: брось ты это дело!

— Что бросить?

— Ну, ты там вкалываешь, в вечернюю школу ходишь… На черта тебе это надо? Живешь, как арестант… Ты же настоящий парень!

— А как жить надо?

— Как умные люди живут! Ну вот — я. Мог поступить в институт? Мог. Ну, там конкурс, медалисты… Плевать! Мой старик это бы дело устроил. А я не пошел. Что я потом с этого буду иметь? Вкалывай, как ишак, за это тебе семьсот в зубы и — будь здоров?

— А сейчас ты сколько получаешь?

— Я не получаю, я беру.

— Но ты же работаешь?

— Я? А зачем мне это надо? Работа дураков любит, пускай работяги и надрываются… Я и так проживу.

— И отец не возражает?

— А что отец? У меня старик ушлый, он тоже своего не упустит. Ему за пятьдесят, а он еще дает дрозда… Ну и правильно! Жить надо весело.

— А на что?

— Найдется, надо только шевелить извилинами… Понимаешь?

— Нет. Если все так будут рассуждать…

— Кто все? Все не рассуждают.

— Погоди! Люди работают, строят коммунизм…

— Детка! Ты меня хочешь агитировать? Не надо, я в коммунизме больше понимаю. Они еще строят, а я уже в коммунизме — получаю по потребностям.

— Не работая?

— Чудак! Что я тебе, рабочая скотинка, чтобы ишачить?

Теперь Алексей не слышал никакого шума, не видел ничего, кроме бледной самодовольной рожи Олега, по которой змеилась презрительная ухмылка.

— А кто же ты? Шкура?

— Постой…

— Значит, все пускай работают, а ты нет? Все — рабочая скотинка, а ты кто? Все на тебя, гада, должны работать, чтобы ты жил весело?!