Николай Дубов - Горе одному

— Опоздаю я из-за тебя… — сердито сказал Алексей.

— Да ведь не молоденький! И так еле дух перевожу…

Алексей поднял потертый, исцарапанный баул.

— Получше не мог купить?

— А на какие шиши?.. По барину и говядина…

Алексей затолкал баул под свою койку.

— Ну всё, пошли.

— Как? Вот тут и оставишь?

— А где же еще?

— Да ведь ты здесь не один…

— Ну так что? Никто не тронет.

— Мало ли… Береженого, говорят, и бог бережет…

— Чего ты боишься? У тебя там ценное что?

— Какие у меня ценности!.. Барахлишко всякое — старые кальсоны да рубашки, на них никто не позарится… А документы? Да! Вот документы у меня там… Все справки: где работал, что, как… Барахло и пропадет — не жалко, а документы — сам понимаешь…

— Что же мне его, с собой таскать? У нас вон все лежит, ничего не пропадает.

— Может, камера есть? Хранения…

— Какая, к черту, камера?! — Алексей посмотрел на часы и выхватил из-под койки чемодан. — На! И цацкайся с ним сам… Некогда мне, понимаешь?

Лицо дяди Троши выразило такой испуг, огорчение и растерянность, что Алексей еще раз чертыхнулся и побежал отыскивать тетю Дашу. Она уже сидела на своем всегдашнем месте в коридоре, между окном и бачком для воды.

— Тетя Даша, заприте чемодан!

— А сам не можешь?

— Да нет, в кладовку… Это не мой, я потом расскажу…

Тетя Даша выбрала из связки ключ, со вздохом поднялась и, шаркая опухшими ногами, с трудом понесла свое рыхлое, изработанное тело к темной кладовушке в конце коридора. Алексей помчался за баулом. Дядя Троша семенил следом, на ходу проверяя замок. Висячий замочек был новенький, отменно прочный. Алексей сунул баул в угол.

— Ну, всё?

— А квитанцию?

— Какую еще квитанцию?

— Хоть какой-нибудь документик!.. Принято, мол, на хранение… Порядок такой… — заискивающе, жалко улыбаясь, дядя Троша смотрел то на Алексея, то на уборщицу.

Проклиная дядю Трошу, баул и все на свете, Алексей сунул в руки тете Даше карандаш, клочок бумаги и тут же пожалел об этом: писала тетя Даша еще медленнее, чем ходила. Первое слово «адин» благополучно разместилось, но второе поехало вверх, и бумага кончилась прежде, чем слово: получилось «чима». Тетя Даша подумала, решила, что этого достаточно, и старательно вывела подпись с маленькой буквы — «зуева».

— Вот. — Она полюбовалась своей работой и улыбнулась. — На. Прямо как в банке.

Алексей выхватил квитанцию, сунул дяде Троше и, убегая, прокричал:

— Приходи в другой раз… Пока!

Дядя Троша вслед ему угодливо закивал.

Наташи дома не было. Мать, которой Алексей еще с мальчишества стеснялся и побаивался, насмешливо сказала, что кавалерам опаздывать не полагается, к Наташе пришла подруга, они ушли к кому-то, а потом пойдут в театр. Алексей, не найдя что сказать, покраснел и ушел. Наташу теперь не отыщешь, в общежитие возвращаться незачем, к Виктору идти не хотелось. Алексей решил проведать Вадима Васильевича.

Знакомство с ним, начавшееся в детдоме, оборвалось, когда Алексей поступил в ремесленное, и возобновилось с поступлением на завод. Осваивая под строгим присмотром Семыкина разметку, Алексей тяготился, как ему казалось тогда, ее кустарным характером: каждую деталь нужно размечать отдельно, никакой механизации, всё от руки. А на собраниях и в газетах все время говорили о рационализации, новаторских приспособлениях, ускоряющих и облегчающих труд. Он решил, что и разметку можно рационализировать, облегчить и ускорить. Надо только подумать. Думал он долго, старательно и втихомолку. Результатом раздумий был чертеж приспособления, которое должно было полуавтоматически переносить контуры чертежа на заготовку. Алексей хотел было показать свое изобретение Семыкину, но потом — сам себе не признаваясь в надежде поразить и сразить учителя необыкновенной конструкцией — решил сначала идти в бриз. И первым, кого он там увидел, был Вадим Васильевич. Раздирая скулы зевотой, тот читал какую-то инструкцию. Приходу Алексея он явно обрадовался.

— Что скажете, молодой человек?

— Вы меня не помните? А я помню, — улыбаясь, сообщил Алексей.

— Вполне возможная вещь! — серьезно ответил Вадим Васильевич, в глазах его запрыгали бесенята.

— А как же! Вы еще к нам, в детдом, на мотоцикле приезжали, и мастерскую мы потом строили… А как мотоцикл? Ездит?

— Увы! Рассыпался, мир праху его… Хотя, впрочем, праха не осталось — растащили соседские мальчишки…

— Здорово он у вас работал!

— Громко, да…