Владимир Канивец - Крах диссидентки

— Соскучился по маме?

Алеша утвердительно закивал головой, зажатой в маминых ладонях.

— Очень?

Мальчик опять ничего не сказал, лишь кивнул головой, он пока что умел говорить только то, что чувствовал сию минуту, а в данный момент все его чувства были отданы велосипеду.

— Ну поцелуй маму!

Вита выпустила голову сына из своих ладоней, и он, обхватив ручонками шею матери, прижался губами и носом к ее щеке. А сделав то, что велела мать, снова ухватился за руль велосипеда.

— Папка сказал, что на нем можно ездить по комнате. Я сейчас попробую…

Алеша потащил велосипед в комнату, а Вита подошла к Арсению — на него повеяло какими-то особенными духами, — прижалась к его лицу щекой. («Проклятая помада! Из-за нее никогда не поцелует!») Тихо сказала:

— Знала, что ты будешь и нервничать, и сердиться! Но иначе… никак нельзя было. Я дала слово, что никто не будет знать, куда я еду.

— Это что-то от детектива…

— Иди сюда! — победно сияя, промолвила Вита. Взяла его за руку и повела (как когда-то через двор) в свою комнату.

На Витином письменном столе стояли бутылки коньяка и шампанского. На закуску — бутерброды: кулинарные способности Виты не шли дальше этого.

— Ты что — премию получила? — удивился Арсений, потому что даже тогда, когда вышла первая Витина книга, она не догадалась так встретить его.

— Почти! — Вита взяла со стола книгу, подала Арсению, держа ее обеими руками и торжествующе усмехаясь. — Можешь поздравить! Меня издали в Америке!

Арсений взял книгу из Витиных рук и почувствовал, как холод лакированной бумаги от ладоней волнами разлился по всему телу. Какой же это роман? Почему Вита никогда не говорила, что ее книга готовится к изданию в Америке? Сама не знала? Арсений пробежал глазами название: «Рубикон». В голове пронеслось столько мыслей, что сразу не знал даже, что сказать. Спросил то, что и так было ясно:

— Это т-о-т роман? — на слове «тот» Арсений сделал ударение.

— Как видишь! — ответила Вита, криво усмехнувшись. — Я даже название не изменила.

Арсению прежде всего хотелось спросить, как же рукопись романа, который был резко раскритикован и в журнале, и в издательстве, оказалась за океаном? Кто ее туда отвез? Почему Вита до этой минуты ни словом не обмолвилась о том, что отослала рукопись в Америку? Она же говорила, что у нее нет от него тайн! Оказывается, последние два года она вела игру — и какую рискованную! — скрывая от него правду. И вот сейчас он стоит, будто на мину наступил. Да, это мина, а не книга. На ней, очевидно, многое подорвется. И у Виты, и у него.

— Ты понимаешь, что ты натворила? — спросил Арсений: ему показалось, что Вита чрезвычайно легкомысленно относится к этому необычайному событию.

— А как ты думаешь? — вопросом на вопрос ответила Вита, холодно прищурив большие серые глаза, отчего они словно бы враждебно потемнели. И поскольку Арсений молчал, продолжала, твердо выговаривая каждое слово: — Я пишу для человечества, а не для тех перепуганных чиновников, которые заполнили наши издательства и журналы! — Вита злорадно засмеялась: — Представляю, как эта ортодоксальная братия будет скрежетать зубами, увидев, что мое произведение, которое они распяли, читает полмира? Если бы я верила в бога, то сказала бы, что он услышал мои молитвы! И красиво же издали, правда? — Помолчав, она заговорила обычным тоном: — Обложка, бумага. — Вита взяла из рук Арсения книгу, развернула. — А посмотри, какая красавица твоя жена! Не знаю даже, где они такое чудесное фото взяли…

Зазвонил телефон. Вита подбежала к аппарату, схватила трубку.

— Да, приехала! Спасибо! Да! Я тебе позвоню!

— Кто это? — спросил Арсений, когда Вита положила трубку. Из ее краткого разговора понял: тот, с кем Вита говорила, знал, куда она ездила и зачем.

— Один знакомый! — уклончиво бросила она, пряча от него глаза. И чтобы не отвечать на дальнейшие расспросы — знала, что Арсений уже ревнует ее к тому знакомому! — взяла мужа за руку, подвела к столу. — Садись, выпьем за мою победу! Ты знаешь, сколько нервов стоил мне этот роман, — наливая в рюмки коньяк, говорила Вита. — И хотя ты тоже не со всем соглашался, но, помнишь, признавал, что в плане художественном это лучшее из всего написанного мной.

— За твое возвращение! — чокаясь с Витой, произнес Арсений. Не поворачивался язык поздравить ее. — Из-за твоего загадочного исчезновения эти два дня показались мне вечностью.

Чтобы снизить нервное напряжение, Арсений выпил коньяк. И хотя с утра ничего не ел, не взял бутерброды, чувствуя, что неприятного, резкого разговора с Витой не избежать.