Владимир Канивец - Крах диссидентки

Прошел девятый день, как Арсений жил в селе. Вернее сказать — на реке, ибо приходил к брату только ночевать. В Киев и тянуло, и не хотелось возвращаться, ибо знал, что, кроме неприятностей, душевной боли, которая тут, возле реки, на берегу, где вырос, пригасла, — ничего другого там не найдет. Решил побыть у брата еще неделю, а потом поехать к тетке на Донбасс, повидаться с двоюродными сестрами. У матери было два брата и три сестры. Братья погибли на войне, две старшие сестры умерли, одна из них Михаилова мать, самая младшая сестра была еще жива. Арсений не видел ее с того времени, как она приезжала на похороны его матери.

Но пришлось план менять: под вечер, когда еще был на реке, надвинулись с запада тяжелые тучи, загрохотал далеко где-то гром. Арсений погнал лодку к причалу, поспешно примкнул ее и взобрался на крутую гору. Надо было заводить машину и бежать из села, так как, если дожди зачастят, отсюда не выедешь.

Простился с братом, его женой, тещей, с детьми и, как попало побросав вещи в багажник, выехал со двора. Уже за околицей увидел капли дождя на ветровом стекле. Если бы не хлынул проливной дождь, за пятнадцать минут, нужных ему, чтобы добраться до асфальта, не промочил толстый слой пыли, все бы уладилось. Но дождь, словно заметив, что он бежит, поливал все сильнее. И где-то за километр до асфальта начался такой ливень, что машину начало заносить. И вот наконец — спасительный асфальт. Облегченно вздохнув, остановил машину, ибо щитки не успевали смывать со стекла воду. В океане потоков, что падали на землю, сверкало и грохотало так, будто наверху кто-то ворочал каменные глыбы, и они, ударяясь одна о другую, высекали огромные искры.

Больше часа стоял Арсений и двинулся в путь только тогда, когда первый натиск ливневого водопада немного ослаб. «Вот радуются в селе», — вспоминая, как люди ждали дождя, думал Арсений. Пока он добирался до асфальта, пока стоял, ожидая, что ливень хоть сколько-нибудь утихнет, стемнело. Куда ехать в такой дождь ночью? Надо, видимо, переждать до утра, а потом уж, когда наступит рассвет, двинуться дальше. Вспомнил, что неподалеку стоянка, место отдыха, поехал туда. Пристроился в углу, включил приемник, чтобы послушать, что делается в мире. «Маяк» сообщал о погоде. По всей Украине — грозовые дожди. Ну, коли так, надо ехать домой, а не на Донбасс. В далекую дорогу при такой погоде лучше не трогаться. И машину вести трудно, и опасно. Послушал музыку. Больше откинул сиденье, прилег. Дождь шелестел, хлюпала вода, в небе гремело и сверкало, темнота поглотила весь окружающий мир, оставив ему только эту металлическую скорлупу, словно черепашку морскому моллюску. И такое гнетущее ощущение одиночества охватило Арсения, какого еще никогда, казалось, не знал. Снова включил приемник. Передавали последние новости. Американцы выводят оружие в космос, готовятся к звездным войнам. И мысль сразу же переключилась на Виту: она собирается ехать туда…

Неудобно было лежать, и Арсений всю ночь то засыпал, то просыпался. Гром очень близко громыхал с каким-то шипением — так шипят сырые дрова в печи, когда их бросают на раскаленные угли, — и лишь одна мысль вспыхивала в голове: «Никому, никому в этом темном, грохочущем мире я не нужен». Никто не тревожится: где он? Что с ним? И кто в этом виноват? Вита? Так она дала ему возможность устроить свою жизнь, как он хочет. На белом свете много красивых женщин. А вот он сердцем прикипел к Вите и не может оторваться… Она уже с другим, а он все еще не может поверить, что та жизнь, какой он жил, кончилась, исчезла, точно мираж. Не разумом, сердцем не может поверить, сердцем, которое хранит чувство к Вите, загоревшееся в нем с того дня, когда впервые поцеловал ее. Уговаривал себя: «Надо, надо с этим кончать», — а сердце не слушалось уговоров, упорно держалось своего.

Утром, когда посветлело, можно было трогаться в путь, хотя дождь еще продолжал сыпать. Арсений достал полотенце, вышел из машины, когда полотенце намокло, вытер им лицо, шею, прогоняя дремоту. Надолго — может быть, навсегда — запомнится ему эта грозовая ночь, когда впервые ощутил, что такое одиночество. И не то, внешнее, когда где-то остаешься один, а внутреннее, когда твое «я» словно бы теряет связь с окружающим миром.

До самого Киева Арсения сопровождал дождь. Щетки, смахивая воду со стекла, так долго мотались, что начало рябить в глазах. От напряжения болели шея и спина, немели руки. А надо добираться до дома. Выбралась ли из квартиры Вита? Он не встречался с нею после того, как она выскочила замуж за Марчука. И вот почему: когда ее не видел, злоба, что кипела в душе — да и обида, — будто заглушали любовь к ней, которая и до сих пор жила где-то в уголках его сердца. А как только встречался — чувство, оставив тайные уголки, заполняло всю его душу.