Владимир Канивец - Крах диссидентки

— За экранизацию «Рубикона»!

— Где? — спросила, саркастически улыбаясь, Вита.

— А хоть и в Голливуде! — Марчук выпил рюмку до дна, хлебнул кофе, спесиво, как это только он умел, задрал чубатую голову с острым носиком. — Пусть меня пригласят, я сделаю им такой фильм, какого они и во сне не видели! Кстати, — повернулся Марчук к Арсению, — мне итальянцы предлагали контракт на два фильма. Пять лет я должен был жить в Риме. — Марчук развел руками, печально вздохнул: — Не пустили. И почему — никто не мог объяснить.

— Испугались, что ты не вернешься, — сказала Вита.

— Но я ездил на кинофестивали и вернулся! — возразил Марчук. — И фильм мой там хвалили. И именно тот, который наши ортодоксы-бездари критиковали. Нет, причина одна: зависть! Высокие должности имеют, а талантиком бог обошел! Вот и стригут, как садовник подстригает декоративные кусты, под один ранжир. Вы, вижу, не разделяете этих моих мыслей! Почему, если не секрет?

— Было время, я выписывал из писем в редакцию всякие курьезы, — после паузы произнес Арсений. — Часто в них встречалась и та мысль, которую вы только что высказали. Но авторами этой философии были графоманы. И не скромные графоманы, а агрессивно воинствующие! Не только бездарные, а и неграмотные! — Арсений довольно усмехнулся, увидев, что Марчуку не понравилось сказанное. — Вот почему я не могу согласиться с вами.

Наступило напряженное молчание. Нарушила его Вита — не обращаясь ни к Марчуку, ни к Арсению, предложила наполнить рюмки. И хотя она улыбалась накрашенными губами, глаза ее гневно (Арсений понимал: сердилась на него) щурились, а голос звенел как туго натянутая струна. Марчук не встал, как до этого, чтобы наполнить рюмки, сидел надменно вскинув голову и величественно скрестив на груди руки, глядя куда-то в потолок.

Вита сказала, едва сдерживая раздражение:

— Арсений, налей рюмки!

«Ага, уже не Саня, а Арсений!» — отметил он невольно.

— Я очень прошу извинить, но у меня… — Марчук взглянул на часы, — разговор с директором киностудии! И, должен сознаться, очень неприятный. Сердечное спасибо вам, Вита, за минуты творческой радости, которые вы мне, несмотря на болезнь, так щедро подарили! Я — ваш вечный должник! — церемонно целуя Витину руку, закончил он. — Всего хорошего! Выздоравливайте!

— Спасибо! Счастья вам! — улыбаясь, промолвила Вита. — Саня, проводи гостя!

«По инерции плеснула лаской на меня», — подумал Арсений. И вдруг почувствовал, что в его душе из-за неприязни к этому хвастливому самодовольному Марчуку прорвалась, острой иглой уколола ревность. Как только Арсений открыл входную дверь, Марчук выскочил на лестничную площадку и, отступив на несколько шагов, поклонился. Арсений в ответ едва заметно кивнул головой. Подумал: «Не очень мы понравились друг другу. А Вита от него в восторге…» Почувствовал, что с Витой будет неприятный разговор, и не вернулся к ней. Но она сердито позвала:

— Арсений, где ты?

«Вот уже и Арсений», — снова отметил он перемену в тоне жены.

— Я приготовлю кофе! — крикнул он из кухни, ему и правда хотелось выпить кофе.

— Принеси и мне! — попросила Вита. — Слышишь?

— Слышу! — откликнулся он. И с горечью, к которой примешалось чувство ревности, подумал: «Марчуку сама подавала». Нет, разбаловал он ее своим вниманием. Хотелось, чтобы у нее было больше свободного времени для творческой работы. Успех Витиных произведений радовал его не меньше, чем ее, это было нечто их общее, как и Алеша. Вита родила Алешу, но он и его сын. Господи, что там Алеша делает? Две недели Вита болеет, и две недели он не был у тещи, не знает, что там делается. Надо в эту субботу непременно поехать туда. Вита тоже как будто выздоровела, значит, поедут вместе. Если, конечно, еще чего-либо не случится, потому что после этого романа неприятности посыпались как камни из ковша экскаватора, ломая все его планы. Арсений принес две чашки кофе в спальню, но Вита сердито, словно он сделал не то, что она просила, буркнула:

— Я не буду пить! — А так как Арсений не ответил ей, добавила таким же раздраженным тоном: — И хочу спросить тебя, почему ты так грубо ведешь себя с моими друзьями?

— Прости, но я впервые слышу, что Марчук твой друг, — стараясь говорить спокойно, хотя в душе закипала злость, начал Арсений. — А что он твой единомышленник — это я понял. И поскольку я не разделяю ваших взглядов, то высказал свой. Где же тут грубость? Где неуважение?

— Ты всегда прав! — со злым сарказмом воскликнула Вита.