Кристофер Ишервуд - Труды и дни мистера Норриса. Прощай, Берлин [сборник litres]

– Постой, постой… Ну конечно, он много рассказывал о нем. Но откуда ты знаешь, Крис?

– Понимаешь, тут такое дело… Я должен кое в чем тебе признаться… Не знаю, простишь ли ты мне когда-нибудь.

В тот же вечер мы отправились на Александерплатц. Разговор получился еще более фантастическим, чем я представлял. По крайней мере, для меня. Салли если и ощущала неудобство, то никак его не показывала, разве что иногда у нее подергивалось веко. Она описывала все приключение двум полицейским, вооруженным очками, так невозмутимо, с такими подробностями, будто пришла просить, чтобы разыскали ее пропавшую болонку или зонтик, забытый в автобусе. Поначалу полицейские – оба, очевидно, почтенные отцы семейств – казалось, вот-вот лишатся самообладания. Они излишне часто тыкали ручки в фиолетовые чернила, неуверенно возили по столу локтями, прежде чем занести услышанное в протокол, разговаривали сухо и отрывисто.

– Давайте уточним насчет отеля, – сурово сказал тот, что постарше. – Надеюсь, вы с самого начала знали, что это заведение определенного сорта?

– А вы что, хотели бы, чтобы мы направились в «Бристоль»? – Тон у Салли был очень мягкий и убедительный. – Нас бы все равно не пустили туда без багажа.

– А, так у вас не было багажа? – Младший полицейский с радостью ухватился за это признание как за решающее. Каллиграфическим полицейским почерком он начал аккуратно заполнять линованные листки бланков. Вдохновленный новым фактом, он не обратил ни малейшего внимания на резкое замечание Салли:

– Не имею обыкновения упаковывать чемодан, когда мужчина приглашает пообедать.

Старший, однако, сразу же за это ухватился.

– Значит, молодой человек пригласил вас… гм… в отель после того, как вы пришли в ресторан?

– Нет, только после того, как мы пообедали.

– Моя милая юная леди, – старший откинулся в кресле и заговорил назидательно-саркастическим тоном, – позвольте спросить, это что – ваше обыкновение принимать подобного рода приглашения от совершенно незнакомых людей?

Салли мило улыбнулась – сама невинность и чистосердечие:

– Но, герр комиссар, это не был совершенно посторонний человек. Это был мой жених.

Они судорожно дернулись. Младший даже сделал небольшую кляксу в центре девственно белой страницы – единственную, наверное, во всех образцово оформленных досье полицейского управления.

– Вы хотите сказать, фрейлейн Боулз, – несмотря на суровый тон, в глазах старшего сверкнул озорной огонек, – вы хотите сказать, что стали невестой этого человека, зная его всего лишь один день?

– Конечно.

– Не кажется ли вам это несколько странным?

– Да, пожалуй, – согласилась Салли с абсолютной серьезностью. – Но в наше время, вы знаете, девушка не может позволить себе, чтобы мужчина долго ждал ее. Если он просит ее руки и получает отказ, то следующего раза может и не быть. Женщин ведь кругом в избытке…

Тут старший полицейский не выдержал. Отодвинув кресло от стола, он так расхохотался, что даже побагровел. Прошла, наверное, минута, прежде чем он смог заговорить. Молодой казался значительно более чинным, но и он вытащил огромный носовой платок и притворился, что сморкается. Сморкание превратилось в сдавленное фырканье, потом перешло в гогот, и вскоре он тоже отбросил всякие попытки отнестись к Салли всерьез. Конец беседы проходил в обстановке полной непринужденности, с неуклюжими упражнениями в галантности – прямо сценка из оперы-буфф. Старший полицейский особенно разошелся, и, по-моему, оба они весьма сожалели о моем присутствии. Без меня им было бы интереснее.

– Ну что ж, фрейлейн Боулз, можете не беспокоиться, – сказали они, на прощание потрепав ее по руке. – Мы его найдем, даже если для этого придется перевернуть весь Берлин!

– Потрясающе, Салли! – воскликнул я с восхищением, как только мы отошли достаточно далеко, чтобы нас нельзя было услышать. – Ты умеешь с ними обращаться.

Салли мечтательно улыбнулась, видимо, она была собой довольна:

– Ты о чем, дорогой?

– Сама не догадываешься? Надо же так рассмешить полицейских! Сказать им, что парень был твоим женихом! Просто гениально!

Но Салли не засмеялась. Наоборот. Она вдруг чуть покраснела и опустила глаза, уставившись на носки туфель. На ее лице появилось забавное, по-детски виноватое выражение:

– Понимаешь, Крис, я сказала им правду…

– Правду?

– Да, дорогой! – Впервые я видел, что Салли действительно смущена. Она затараторила: – Я просто не успела сказать тебе сегодня утром: после всего, что произошло, я бы выглядела полной идиоткой. Когда мы были в ресторане, он предложил мне выйти за него замуж, и я согласилась… Понимаешь, я подумала, что у себя в кино он, наверное, привык, что такие вещи решаются быстро. Для Голливуда же это обычное дело, и поскольку он американец, я решила, что в случае чего мы сможем легко развестись… Да и для карьеры было бы неплохо – ну то есть, если б он и правда работал в кино, да? Мы должны были пожениться сегодня, если б удалось… Теперь об этом и подумать смешно…