Станислав Грибанов - Полгода из жизни капитана Карсавина

Семен замолчал. Притих и Пронский.

— Послушай, а как сейчас в совхозе с планами? — спросил Мартын.

— А что план, — пожал он плечами. — Из года в год трест племсовхозов увеличивает задания, дает «мобилизующие», но не реальные цифры. План подобно орлу парит в небесах, а факт — статистика реально сделанного — ковыляет далеко внизу, спотыкаясь об уровень прошлого десятилетия, когда мы с тобой еще в школу ходили…

— А как соседние совхозы?

— Да многие хозяйства находятся в таком же положении. И с кем ни поговоришь из сельских руководителей, один у них вздох: «Эх, надо бы нас поощрять за реальный рост. Побольше прошлого сделали, лучше сработали — больше получайте».

А то еще так. Кто лес валит — тому прогрессивка и премиальные и еще там всякая всячина. А кто лес сажает — на сознательность перевели. Почему вот так?..

— Лес рубят — щепки летят! — засмеялся Мартын.

— Вот-вот. Всегда можно найти хорошие успокоительные изречения… — Семен разлил по стаканам поровну оставшуюся в бутылке мутную самогонку, выпил и не спеша, со вкусом закусил огурцом с кусочком черного хлеба.

— Езжу я, Мартын, частенько по нашим деревням, беседую, читаю местную прессу, стараюсь понять, почему, став богаче и сильнее, деревня не увеличивает производство продукции. Скажу тебе, многое, очень многое еще напоминает времена нашей с тобой юности. Текучка, диктат очередной сельхозкампании… А обыкновенный сенокос — будто взятие Очаковской крепости: барабанный бой, пальба, всеобщий штурм!.. Всё так же объясняют седовласому директору совхоза, что молоко у коровы на языке, что негоже кормить ее грязным, мерзлым силосом. И это при том, что на некоторых вновь построенных животноводческих фермах и комплексах на корову приходится до восьми кубометров бетона, а на теленка — до четырехсот килограммов металла. Доты строят, коровники стратегического назначения…

Да что там! Любое нормальное предприятие начинается с плана. План, в свою очередь, предполагает наличие рабочей силы. А где она? У нас в Нечерноземье-то сельское население с каждым годом тает. Социологи твердят привычную присказку: «Процесс неизбежный, закономерный». На сто тракторов по области — девяносто один тракторист… Но дело не только в количестве. Дело еще и в возрасте. «Баба Маня» и «дед Степан» при всем их редком трудолюбии — не кадры для молочного комплекса и трактора К-700. У них полиартрит и три класса образования.

Тут один наш районный очеркист рассказал как-то о своей попытке провести опрос среди молодежи, окончившей десятилетку: что заставляет их покинуть село и переехать в город? Что, думаешь, ответили? Все в один голос объяснили: хочется быть ближе к культуре, ходить в театры, музеи. Спустя год очеркист отыскал этих девчат — жили они на окраине города, в рабочем общежитии, никто ни в какие театры или музеи за год ни разу и не сходил. Так что не в музеях дело. Бытовые условия города — другой разговор. Приезжая к друзьям или родным в город, деревенские люди видят сверкающую чистотой кухню, газ, горячую воду, все другие удобства, сравнивают все это с тем, что имеют у себя, и, конечно, делают выводы. Выводы далеко не в пользу села.

— Ну для наших-то, агафониховских, говорят, многие бытовые проблемы скоро разрешатся? — Мартын встал из-за стола и, отодвинув занавеску, прислушался: у реки, где в прохладной полутьме звенели комары, кто-то невидимый плескался и бил по воде ладонью — это играла крупная рыба.

— Раз-ре-ша-атся… — протянул Семен. — Согласно районной схеме планировки нашу Агафониху должны сселить.

— Это как так — сселить? — вырвалось у Тины.

— Да просто очень. Агафониха попала в списки «неперспективных». Всего по области предусмотрено ликвидировать полностью около полутора тысяч таких деревень и сселить их в центральные усадьбы.

— А это еще что такое? — удивилась Тина.

— А это делается в целях концентрации производства, — назидательно пояснил Пронский. — Центральная сельская усадьба должна сосредоточивать различные производственные помещения, мастерские, животноводческие комплексы, комбинаты бытового обслуживания, школы-интернаты…

— Теперь стало ясно: плохонький городишко вместо хорошей и красивой деревни, — Тина глянула на Мартына. — И не жаль людям оставлять такое приволье?..

Мартын кивнул согласно:

— Да, здесь все рядышком — и лес, и покосы, и грибные, и ягодные места, и прозрачные ключи. А на этих центральных усадьбах пожилым людям останутся разве что одни городские мероприятия — часами в магазинах толкаться.