Станислав Грибанов - Полгода из жизни капитана Карсавина

— А-у-у!.. — призывно закричал Мартын, но ему никто не ответил. Тогда, встревоженный, он выбежал на опушку леса и, сложив ладони лодочкой, снова позвал Катю.

Она вышла из тенистой аллеи. Солнечный свет пробивался сквозь зеленую сетку и играл золотистыми бликами на ее лице, плечах, на ее темных волосах. Встревоженный вид Мартына вызвал у Кати сперва улыбку, потом некоторое удивление, и, наконец, она как бы задумалась и улыбка перестала дрожать на ее губах. Так они стояли некоторое время, будто завороженные, сознавая, что происходит нечто неотвратимое. Казалось, распростертая над их головами зеленая сетка опускается, опутывает их, отгораживает от всего мира, от всех людей.

— Мартын, ты на меня сердишься?.. — спросила Катя, но простой и веселый звук ее голоса только усилил его смятение, и он решительно сказал:

— Пойдем отсюда!..

На платформе Катя приблизилась к Мартыну, хотела что-то сказать, но голос ее как-то хрустнул внутренним, подавленным смешком и она только и произнесла:

— Ну что это, ну!..

Весело грохоча, подошла электричка. Двери вагона распахнулись, и Мартын с Катей ринулись в тамбур с очумевшими от праведных трудов дачниками.

По дороге Мартын принялся было рассказывать Кате о предстоящем выпускном вечере, о приеме выпускников академий в Кремле. Затем — Катя уже знала об этом — он собирался побывать в родной деревне.

— Отправимся на теплоходе. Со мной будут Тина и Пронский. — Мартын старался держать себя, как прежде, мельком взглядывал на Катю и ловил ее на том, что она смотрела на него, и это был неподвижный, полный грустного недоумения взгляд, которым она как бы спрашивала: ну и что?..

Через несколько остановок в вагон ввалилась компания молодых людей с рюкзаками. Все громко смеялись, а кто-то надоедливо тянул: «Ма-а-рик, Ма-а-рик, давай еще одесскую!..» Длинный бородатый парень устроился поудобней, тронул струны гитары и манерным жестом отмахнулся:

— Одессу отставить! Здесь нас не поймут…

Компания снова засмеялась чему-то, похоже, ей давно известному, а длинный встретился взглядом с Мартыном и, словно обращаясь только к нему, объявил:

— Русская песня. Слова народные! Музыка тоже… — С вызовом, откровенно куражась, он затянул:

Постоянный люд пригородных электричек — мелкие служащие и работники бесконечных контор и московских вокзалов, торговки городских рынков и вечно озабоченные чем-то владельцы садовых участков с домиками типовых проектов, — ко всему-то давно приученный, привычный и равнодушный, на парня с гитарой и внимания не обратил. И тем удивительней показался всем чей-то требовательный приказной голос:

— Прекрати!..

Это сказал Мартын, но длинный только уставился на него нагло черными по-бычьи навыкате глазами и продолжал:

То, что произошло в следующую минуту, несколько оживило публику. Вытянув шеи, москвичи и жители Подмосковья приготовились засвидетельствовать если не драку, то хотя бы маленький скандальчик, и это внимание их почти оправдалось.

Все произошло в считанные мгновения. Мартын шагнул к длинному с гитарой, схватил его, приподнял рывком с рюкзака и сильно тряхнул. Компания взревела.

— Ну ты — кент!..

— Марик, врежь ему!

Сильным ударом по позвоночнику кто-то сбил Мартына с ног. Падая, он завалил в проходе длинного, но тут же вскочил, мертвой хваткой взял его за воротник и, разъяренный, ринулся с ним вдоль вагона.

— Милицию сюда, милицию! — закричали пассажиры. — Держи алкаша!..

У выходной двери перед тамбуром Мартын увидел бледное лицо Кати, и до него донеслись ее слова:

— Что ты делаешь?.. Прекрати!.. Оставь человека!..

В это время электричка замедлила ход, остановилась, и Мартын выскочил на безлюдную платформу один. Катя, как прикованная, застыла на месте. Мартын хотел было позвать ее, но двери вагона тяжело захлопнулись, и неподвижный, полный грустного недоумения ее взгляд проплыл мимо…

Спустя неделю Катя написала Мартыну записку: «Зайди перед отъездом. Наши прервавшиеся отношения могут дать пищу разным толкам у меня в общежитии и на работе. Я не хочу, чтобы догадывались о том, что между нами произошло».

Но Катина записка Мартына уже не застала. Последний перед отъездом вечер он провел у Пронских.

…В квартире Пронских было шумно, и уже на лестничной площадке до Мартына долетели знакомые голоса: