Иоганн-Фердинанд-Мартин-Оскар Мединг - Адъютант императрицы [litres]

Императрица обняла ее.

– Итак, ступайте теперь, дитя мое, – проговорила она. – Благословение Божие да будет с вами на всех путях ваших, и если когда-нибудь небо пошлет вам надежду и счастье – вы еще так молоды, а юность не должна приходить в отчаяние – то не проклинайте императрицы, которая так жестоко должна была рассеять грезы вашей юной жизни.

Сказав это, государыня поцеловала Аделину в лоб.

Та с ужасом вздрогнула от ее прикосновения, протянула трясущемуся от страха Фирулькину руку и уверенным шагом вышла из комнаты.

Императрица еще долго оставалась вдвоем с Потемкиным. Ими были разосланы гонцы со спешными приказами в разные стороны, и час спустя императорская карета, запряженная четверкой лошадей, с почтальоном на козлах, стояла пред квартирой молодой актрисы.

Аделина в коротких словах рассказала все случившееся матери и объявила ей свое решение немедленно же возвратиться во Францию.

Старуха напрасно пыталась отговорить ее; она проклинала Мировича, бывшего, по ее мнению, виновником всего несчастья; в гневе она проклинала князя Орлова и саму императрицу, но ни одна черта не дрогнула при этих словах на бледном, усталом лице Аделины; машинально собирала она свои вещи, и, когда подъехала карета, она, не заботясь о матери, спустилась с лестницы. Когда же старуха, все еще сердито ругаясь, но, уже убедившись, что ничего не поделать с решением дочери, утвержденным самой императрицей, также уселась, наконец, в экипаж, лошади тронулись, и карета вскоре выехала на дорогу, которая шла к прусской границе и на которой были всюду приготовлены подставы для проезда императорских курьеров.

Когда императрица вышла от Потемкина, чтобы отправиться к нетерпеливо ожидавшему ее обществу, ей доложили, что на взмыленной лошади во двор только что прискакал военный министр граф Чернышев и просит государыню императрицу принять его.

С высоко вздымающейся грудью и блестящими глазами Екатерина Алексеевна выслушала это донесение.

– Попросите графа отправиться в Эрмитаж, – сказала она, – я там приму его.

Она еще раз вернулась к Потемкину, между тем как изумленный граф Чернышев исполнил переданное ему приказание.

Гости, испуганные и смущенные долгим ожиданием государыни, с глубоким удивлением смотрели на бледного и серьезного военного министра, в запыленном мундире входившего в блестящие залы Эрмитажа. Все с жадным любопытством столпились вокруг него, но он холодно и коротко обрывал всякий разговор и даже на вопросы великого князя отвечал односложно и уклончиво.

Но недолго суждено было мучиться обществу, так как вскоре после появления Чернышева раскрылись двери императорских покоев.

Как и всегда, Екатерина Алексеевна появилась в сопровождении Зораиды и Николая Сергеевича Салтыкова; но к всеобщему изумлению, непосредственно за императрицей, в парадной форме, с высоко поднятой головой шел Потемкин, с узкой черной повязкой над глазом и гордой победоносной улыбкой на устах.

Императрица милостиво отвечала на почтительные поклоны собравшихся; она обняла великого князя и поцеловала в щеку принцессу, затем прямо направилась к графу Чернышеву, сразу понявшему ее знак, и среди наступившей тишины проговорила:

– Вы хотели говорить со мной, граф Захар Григорьевич, я слушаю вас, говорите!

Граф Чернышев вынул из кармана своего мундира бумагу и, подавая ее императрице, произнес:

– Имею честь вручить вам, ваше императорское величество, прошение князя Григория Григорьевича Орлова, в котором он просит о своей отставке от всех занимаемых им должностей, придворных и государственных. Князь намеревается для поправления своего расстроенного здоровья поехать за границу, и если вы, ваше императорское величество, дадите ему на это разрешение, то он скоро отправится в путь.

Ни одна черта не изменилась в лице императрицы, когда она читала поданное ей прошение.

Гордым взором Потемкин окинул собрание; на всех лицах выражалось полное изумление. Никто не ожидал такого скорого, такого решительного и неожиданного исхода кризиса, давно уже наблюдавшегося в высшем обществе.

– Просьба князя будет исполнена, – промолвила Екатерина Алексеевна, – после тех заслуг, какие он оказал мне и государству, я не имею права отказать ему в отдыхе и спокойствии, которых он желает. Завтра же вы заготовите приказ об отставке и сделаете все необходимое, чего он просит!

Она таким спокойным тоном произнесла эти слова, как будто речь шла о самом обыкновенном.